Цветы были ее слабостью, поэтому не было свободного участка земли по периметру дома, который бы она не засадила какими-то цветами. Вот и тогда с улыбкой на устах она любовалась розами, георгинами, гладиолусами, анафалисом, аллиумом, аквилегией, адонисом и абелием, которые поражали своей красотой и палитрой красок. Каждое утро она обходила свои владения, удаляя с клумб проросшие за ночь сорняки, а потом тщательно поливала каждую из них. Так было и в то утро.
Потом солнце стало припекать, и она решила закончить свою работу. К тому же надо было приготовить завтрак и сварить кофе. Макс, предположила она, уже должно быть освободился и ждет, когда будет накрыт стол. Помыв во дворе руки, сразу прошла на кухню, прислушиваясь: в доме стояла тишина. Значит, гость ушел, подумалось ей, и, открыв холодильник, крикнула:
– Макс, что бы ты хотел на завтрак?
Не получив ответа, она предположила, что муж поднялся в кабинет и повторила свой вопрос, уже стоя у основания лестницы, ведущей на второй этаж. Тишина. Недолго думая, взбежала по ступенькам и направилась в кабинет. Дверь в него была открыта, но Максима там не было. Пожав в недоумении плечами, по пути заглянула в спальню, затем в тренажерный зал и только после этого спустилась вниз и направилась в гостиную.
Поначалу ей тоже показалась, что Макса в ней не было, а потом… потом взгляд ее остановился на носках туфель, слегка выглядывающих из-за нижней части дивана, – и, почувствовав, как страх медленно ползет по ее спине, кинулась к нему. Открывшаяся картина повергла её в шок: там лежал Максим, упав ничком вдоль дивана, и вокруг его головы растеклась большая лужа крови. Рядом валялся старинный подсвечник его бабушки, нижняя часть которого была окровавлена. Вскрикнув от ужаса, она машинально подошла к телу, зацепив его ногой.
– Боже мой, что здесь произошло? – задрожав, она не позволила себе закончить мысль, не позволила этой картине сформироваться в голове.
– Он мертв, – произнесла она шепотом спустя несколько мгновений, тупо уставившись на дыру с рваными краями в его голове, в которой кровь перемешалась с чем-то белым, и губы задрожали, орошаемые слезами, которые тихо стекали из затуманенных горем глаз. Всё внутри внезапно заледенело, как будто кровь в ней перестала струиться.
Инна понимала, что подобная ужасная рана не совместима с жизнью, но, тем не менее, нерешительно протянула пальцы и коснулась откинутой руки возле запястья, пытаясь нащупать пульс. Кожа оказалась еще теплой, и она от неожиданности отдернула пальцы. Почему-то думала, что он будет холодным. И от того, что тело его казалось живым, смерть воспринималась особенно болезненно.
Сердце тяжело билось в груди, какое-то сильное душевное волнение поднималось внутри, пока она не подумала, что