– Я могу убить тебя и приготовить себе на ужин, если захочу. И мне ничего не будет за это дело. Я вне человеческих законов и правил морали, как все дикие звери. У меня особый статус. Я уникален! А вас, обычных людишек много, как тараканов в бараке. Ну, что – страшно тебе? Сейчас ты умрешь, девочка Маша. Боженьке будешь молиться или желания какие-то есть напоследок…
Мужчина тряхнул головой, и Маша увидела, как с его темных волос разлетаются капли воды. Он положил большую ладонь ей на плечо и, сжимая стальными пальцами ткань ветровки, наклонился к лицу. На миг перестав дышать, она увидела совсем близко почерневшие от ненависти глаза и оскаленный рот. Из горла мужчины вырвалось глухое звериное рычание. Перед ней наяву стояло чудовище из снов.
– Да, это ты… Вот и все…
Она вдруг почувствовала странное спокойствие и безразличие ко всему, что с ней происходит. «Пусть уже поскорее закончится, не будет больше дурных снов, ненужных пробуждений, настроев и самоуговоров, боли и слез. Ничего больше не будет, как и меня самой».
– Только сделай это быстро, пожалуйста, – прошептала Маша, глядя на него со слабой, почти благодарной улыбкой, – я ни в чем перед тобой не виновата, не мучай меня.
Она закрыла глаза и облегченно выдохнула. Она честно старалась справиться, Богу не в чем будет ее упрекнуть. Маша уже не видела, как выражение ярости на лице мужчины неожиданно сменилось раздраженной гримасой.
В голове Брока тоже пронеслось давнее воспоминание, казалось, похороненное памятью навсегда. То, что он точно хотел бы забыть. Он вдруг снова почти реально ощутил холод стальных прутьев, которые безуспешно пытался выдернуть, вспомнил разрывающее его изнутри чувство голода.
Потом резкий укол, – в него снова выстрелили какой-то препарат. Через пару мгновений кровь его будто воспламенилась, разливая по всему телу волну огненной лавы, мучительно пожирающей его плоть. Он катался по железному полу, яростно раздирая ногтями лицо и грудь, а потом услышал скрежет поднимающейся решетки двери.
– Gut, gut, russischer Bär! – проскрипел рядом ненавистный до жути голос.
В его клетку втолкнули кого-то еще и быстро опустили решетку. С трудом повернув голову, Брок увидел в трех шагах от себя окровавленного голого человека. Тот вскоре приподнялся и медленно отполз к стене клетки, а потом сел, привалившись к ней боком.
Единственный полуоткрытый глаз человека в упор без страха смотрел на обезумевшего Брока. На месте второго глаза была черная яма с запекшейся кровью вокруг. Гость с явным усилием разлепил обезображенные черными рубцами губы и тихо сказал:
– Я немного понимаю немецкий. Я знаю, ты свой, ты наш. Они тебя какими-то препаратами травят, а меня рвут на части вторые сутки. Убей меня быстро, брат, избавь от муки, тебе зачтется. Только потом не ешь мое мясо, они хотят снимать это как кино. Ты ж не животное, ты ж наш, советский…
Человек захрипел, закашлялся кровью и повалился на бок. Что было потом… Невероятным усилием воли Брок подавил воспоминания. Круто развернувшись