Когда забирался в палатку, она хрустела от мороза.
Молчание
Морозило. Огонь осторожно лизал мелко колотые полешки и окоченевшие руки. Вода для кофе начала позванивать в котелке. Было пятое октября. Потихоньку оттаивало новое утро на реке. Не верилось, что только начал сплав… Я грел руки в пламени, отклонялся от дыма, события этих трех дней слились в одно большое что-то: вода, всякая-разная вода, дождь и снег, горы, тенты и костры, косы заснеженные, звери, тайга…
столько всего вместилось. Время – штука непростая:
все пространство этих дней было до отказа наполнено редкими чувствами.
Заварил кофе. От ясного утра легко было на душе, мысли прямо скакали, и вся эта бесполезная и радостная энергия должна была бы передаться рукам и ногам, но я ничего не делал, сидел на пенечке у костра, поглядывал на небо, ожидая солнца, и на огромный склон на другом берегу, где должны были появиться первые лучи, грел чай и сам грелся. Мороз бодрил и предлагал действовать, и он же не отпускал от тепла. Все вещи были коловые, в руки не возьмешь, что должно было гнуться – ломалось: заиндевевшая палатка, миска с остекленевшим супом, даже камни примерзли друг к другу.
Солнце едва уловимо возникло на вершине горы, лесок и скалки сначала чуть сбрызнулись, но вскоре зазолотились. И это нежное цыплячье пятно разгорелось в рыжую курицу вершины, потом, захватывая соседние скалки, превратилось в пестрый куриный двор и поползло вниз, ко мне. Я прикидывал, как быстро оно достигнет палатки, – это такая приятность, когда все становится теплым и мягким.
Спустился к летящей мимо тугой стеклянной струе, зачерпнул из нее котелком, снял шапочку и умылся. Хороша была водичка. Не холодна и не тепла, в самый раз. Куст тальника, тяжело изогнувшись, играл обледеневшими ветками на слабом обратном течении, вода то засасывала его вглубь и начинала журчать, то отпускала и затихала. Так он и вмерзнет через неделю-другую на всю долгую зиму.
Я собирался неторопливо, подклеил лодку, чай пил. Вся эта рассеянная заторможенность была от хорошего тихого настроения. Я больше на горы, на речку да на бездонное голубое небо таращился.
Отчалил в полдень, в одном свитере, даже кепку снял, пекло приятно, лучисто пробивало воду, расцвечивая камни на дне, сушило по берегам траву, то тут, то там хотелось причалить, запалить костерок и варить чай не спеша. Но и плыть хотелось, по берегам глазеть, караулить растяпу-лося или изюбря… или мишку. Я улыбался на млеющую на солнце тайгу, на то, что я тут один и мне хорошо.
Есть вопросы, на которые не стоит искать ответы, дали тебе такую вот чокнутую душу, так благодари, и точка. А нет рядом никого, кто такой же чокнутый, радуйся, что и сил дали, и уменья управиться одному. Так уж, видно…
Лодка плыла сама собой по спокойному зеркалу реки, по небу, почти голубому на этой глади, по белым облакам и вершинам острых елей скользила. В темных отражениях деревьев зеркало открывало свою глубину – колыхались травы, проплывали рыбы.
Как