– Зима будет простая. Это Князь Волков воет, а он круглый год в стае, – отвечал Огнеяр, для которого в зверином мире не было тайн. – Белый Старик в одиночку не живет. Он уже и дичь не сам гоняет, ему в зубах приносят барашка помоложе.
– Ой! – Милава сморщилась. – У Скворичей прошлой весной волки целое стадо овец порезали. Мы как раз на родинные трапезы ездили к тетке – я сама видела. Полтора десятка овец загрызено было, у всех горло порвано, крови – ручьями, вся лужайка! Фу! А по следам, говорили, двое всего волков было. Они двух всего овец унесли – зачем же столько резать было?
– Кровавый хмель! В древние времена, когда и людей-то не было, волки тоже родами жили круглый год, большими родами, поколений по семь. Охотники их как находили стадо кабанов или туров – те тоже тогда стадами ходили, хотя и поменьше, у них память-то короткая, – так все стадо резали, а уж потом род подходил и все до косточки съедал. Теперь волчьи семьи маленькие, и то только зимой, а как волк кровь свежую почует – она ему в голову ударяет, древняя память просыпается, и мнится ему, что он – охотник, а за ним идет большой род. Вот тогда он и счастлив. Потому что за ним род.
Милава слушала его рассказ, как кощуну деда Щуряка, и втайне обрадовалась, что у нее тоже есть род. И ей стало на миг жаль самого Огнеяра – у него ведь рода нет. Только мать, а отец… Если правда, что он сын Велеса – страшно и идти рядом с ним. Но разве он виноват? А кто же он сам? Вопросы и сомнения жалили Милаву, как осы, но она отмахивалась от них. Ей было хорошо рядом с Огнеяром, она верила ему и не хотела рассуждать.
Они подошли к роднику, и Милава отослала Огнеяра.
– Отойди, тебе слушать нельзя.
Огнеяр послушно отошел и присел в стороне на камень, чтобы не мешать женской ворожбе предсвадебной воды. Милава поклонилась роднику, положила рядом с ямой кусок хлеба, намазанного медом, кусок жареного мяса, приставила ладони ко рту и зашептала:
– Мать-Вода, всем матерям мать, всем княгиням княгиня, благослови Малинку замуж идти! Как бел твой туман поутру, пусть так она будет бела; как красна заря в небе, пусть так она будет румяна; как весела ты и резва, так пусть в ней весела будет кровь; как путь твой долог до моря, пусть так ее жизнь будет долга! Камешек на дно пал и пропал, как его никому не найти, так и слов моих никому не порушить!
Поклонившись еще раз, она набрала в корчажку чистой воды из родника, подняла ее, дала каплям стечь с глиняных боков и хотела идти прочь, но вдруг заметила на другом берегу ложбинки, возле самой воды, на подмерзшем речном песке странный отпечаток звериной лапы.
– Ой! Что это за зверь? – удивилась Милава.
По размеру след был больше ее ладони с растопыренными пальцами – как медвежий. Но это был не медвежий след, похожий на человеческий, с продолговатой ступней, с ясно видными пятью пальцами и когтями. По очертаниям это был след волка – округлый,