– Н-надежде – привет! – крикнули оба москвича, удержали створки дверей от закрытия.
– Путь не тянет с первым драфтом, – с сознанием дела сказал оператор. – Завалит сроки, аванс не получит.
– На «Мосфильме» ждут сценарий! – добавил Артур. – Так и не проведали, сценариню!
Коммуна
Рассохшаяся дверь в струпьях облезлой, половой, коричневой краски, со множеством почтовых ящиков напоминала вековое дерево, облепленное скворечниками, в которые уже давным-давно не прилетали птицы. Марат поковырял пальцем в дырке выбитого замка, толкнул незапертую дверь, вошёл в длинный коридор, жуткий в своём хаосе нового созидания и разрушения.
В коммунальной квартире ещё до полного выселения жильцов был начат грандиозный евроремонт. Грохотали досками. Визг электропилы заглушал ругань рабочих. Белёсый туман извёстки плавал, будто пар в бане. В одной комнате штукатурили, в другой – белили, в третьей – красили.
В четвертой – буднично сушилось на верёвках синюшное постельное белье, крахмалилось заодно, известью, осыпающейся с потолка. В этой комнате обретались две пожилые блокадницы, ожидающие принудительного выселения куда-нибудь за проспект Ветеранов, а то и дальше, в угловые, промерзающие квартиры панельных пятиэтажек. В следующей комнате зиял пролом в кирпичной стене. Разрушение и созидание. Гибель и возрождение.
– Что, Ваньки, модную Европу городим? – прокричал Марат рабочим на кухне, не дожидаясь мата в ответ, толкнул тяжёлую дверь, обитую кусками драного войлока.
В сумраке комнаты с грязными окнами, выходящими в тупик двора, за столом тяжко всхлипывала над пишущей машинкой женщина с деревянным старомодным гребнем в седеющих волосах на затылке. В сигаретном дыму мутным жёлтым шаром светилась настольная лампа. На подоконнике выстроился орган пустых зелёных бутылок. Марат торжественно положил поверх испечатанных листов веер долларов мелкими купюрами. Подождал реакции женщины. Не дождался. Та продолжала плакать в экстазе творчества.
– Сотня – за мной, – извинился Марат. Под стук машинки, как никчемное приведение, которое уже никто не боится, но и прогонять не собираются, Марат побродил по захламлённой комнате. В нём вновь проснулся художник. Покачал зеркальные створки трюмо, наклонил зеркало на тумбочке, подложил книгу под круглое зеркальце у настольной лампы.
Прокуренное мрачное помещение пронизали световые лучи. Серые широкие, жёлтые и узкие, – лучи причудливым образом пересеклись, заструились пылью и табачным дымом. Марат бродил в этом фантастическом переплетении лучей, грустно усмехался случайному светопреставлению. Хозяйке не было до гостя никакого дела. Она спешно заканчивала новый сценарий.
– Ох, ты! Опять всех угробила?! Молодцом! Туды их всех в колыбель! – Марат прочитал с листа на пишущей машинке. – В пустыне?! В песке засохли?! Жуть! Но интересно,