– Мой бог, ты создан совершенным. – Мгновение на осознание, и моя уверенность стала фундаментальным убеждением. Он тяжело вздохнул и сосредоточился на мне. Его запах – глубокий, многогранный подавляющий, бальзамический древесный уд. Ясные глаза с ироничным прищуром, условно обозначенная улыбка, за которой он скрывал тревогу и тонкая полоска телесного перфорированного лейкопластыря на скуле. Атласное кимоно. Стальной цвет был выбран мной неслучайно. Идеально оттеняя его седые виски, он символизировал жёсткий, агрессивный стиль его носителя и невероятную физическую силу. Сейчас копна волос была влажной. Седина пропала. Он будто помолодел. Но ввалившиеся глаза выдавали душевное истощение. «Полагаю, тебе ещё не открылось – кто ты. Но я знаю тебя уже другим», – мой предел мечтаний не простирался дальше того, чтобы забиться под его крыло. Я протянула руки. Но Гордон прошёл мимо, небрежно бросив перед кроватью на пол объёмный мусорный мешок.
– Твои вещи. – Поставил стакан воды на подоконник. – Собирайся.
Такое поведение было несвойственно темпераментному хищнику. Я следила за ним и не дышала. Он не стал затруднять себя, петляя между вёдрами цветов. Материализовался сразу на пороге, взялся за ручку двери. Я успела прошептать в его спину, подавляя неожиданные слёзы:
– Прости меня. Я была не готова. Но мы справимся…
Раздражённо кинул за себя с плохо скрываемой брезгливостью:
– Приведи себя в порядок. – Дверь захлопнулась, пощёчиной отгораживая меня от него и всего мира. Оказавшись беззащитным перед его безразличием, сердце теперь было крайне уязвимым. Я откинулась обратно на подушки, слушая порывы ветра. Где-то на улице завыл Жак. Слух неприятно полоснуло скребущим звуком его когтей по металлической входной двери. Пытаясь выглянуть в окно, я приподнялась на локтях и краем глаза заметила бесшумно возникшую в углу фигуру.
Босой. Практически обнажённый. Из одежды – низко сидящие обтягивающие кожаные штаны с вульгарно расстёгнутой ширинкой. Гордон не двигался. Скрестил руки на груди. Сам силуэт вибрировал, пока не обрёл относительную плотность. Но вот холодный оценивающий взгляд открыто транслировал: «Беспородная пользованная девка». Разрушая в памяти этот ассоциативный ряд, я глупо уточнила:
– Люк?
Скачок, и по груди заскользила кожаная рукоять его плети, поднялась по шее, медленно очертила скулы, прошлась по подбородку и вдруг хлёстко с профессиональной точностью садиста ударила по пересохшим губам. Ювелирно, не оставляя внешне синяков, но разбивая слизистую. Вжавшись в подушки, я зажала ладонью рот. Он