Ответа, конечно, не последовало.
У дверей послышалось шарканье, и я подумал, что это па с кофе вернулся. Или кто-то из персонала. Ручка двери опустилась, так что там точно кто-то есть.
– Здравствуйте, – говорю я. В дверь заглянула лизунья окон. – Это ты?
Хихикнув, она снова прячется.
– Ты можешь войти.
Дверь распахнулась, ударившись ручкой об ограничитель на стене.
– Вот она я! – воскликнула она, подняв обе руки вверх. Ее уже нельзя назвать девочкой, но еще нельзя назвать женщиной. Такая «девщина», у которой уже есть грудь. На ней юбка, похожая на абажур, а одна нога завернута внутрь, из-за чего кажется, что левая нога все время норовит подставить подножку правой. У кровати Люсьена она останавливается. Уставившись на меня, она будто пытается проникнуть ко мне в голову через зрачки.
– Брайан, – сказал я, – меня так зовут. А тебя?
– Щелма.
– Привет, Щелма.
– Не-е-е-е-ет, Щ-щ-щ-щелма.
– Щелма?
– Не дразнить! Щел-ма!
Она вытаскивает свою футболку с Минни-Маус из-под юбки и задирает ее до подбородка. Под футболкой у нее черная майка, с которой она срывает нашивку с именем.
– Гляди, – сердито приказывает она.
Та сторона, на которую приклеивается нашивка, вся в черных катышках. Она прикладывает наклейку обратно к груди и прижимает.
– Должна клеиться.
– Селма, – читаю я вслух.
Она довольно кивает.
– Ты тоже живешь здесь?
Ее лоб собирается в складочки.
– Я почти новенькая.
– Как давно ты тут?
– Длиннее, чем неделю, – неожиданно громко отвечает Селма. В ее исполнении все слова звучат как будто более выпукло, чем когда я сам их произношу.
– Две недели?
– Длиннее!
– Месяц?
– Может быть. – Она запрокидывает голову и смотрит на меня так, будто я должен знать ответ. – Раньше я жила с бабушкой.
Люсьен, насколько мог, развернулся в нашу сторону.
– Его я уже знаю, – говорит она и неловко ковыляет мимо меня к кровати. – Я же тебе нравлюсь, да?
Люсьен воет.
– Я же тебе нравлюсь, да?
Она берет его лицо в руки и сжимает щеки, так что губы складываются в трубочку. На мгновение я испугался, что она его сейчас поцелует. Ресницы Люсьена трепещут от испуга, когда она проводит большими пальцами под его глазами.
– Ему так не нравится, – говорю я.
– Нравится-нравится.
Теперь Селма гладит его закрытые веки. Мышцы шеи у Люсьена напряглись. Кажется, он хочет вырвать лицо у нее из рук. В то же время его пальцы расслабились и постепенно разгибаются из состояния согнутых веточек, начиная выглядеть как нормальные. Когда Селма вдруг отпускает его лицо, Люсьен падает обратно на подушку.
– Хм-м-м-м,