(Попутно возникает вопрос о свободе выбора, якобы существующей в мире, но… человек не может выбрать языковой среды, где он появится, своих родителей, собственный характер – он заложен; из массы занятий человеку придётся выбирать между двумя-тремя, к которым проявится склонность и так далее…)
Не есть ли «Маскарад», почти завершающийся столь богоборческим восклицанием, мучительная, развёрнутая сценами и картинами попытка докопаться до окончательных ответов на головоломные вопросы?
И не есть ли богоборчество (прерываемое порой эзотерически-световыми перлами, такими как «В минуту жизни трудную…», или «Я, Матерь Божия, ныне с молитвою…») нечто стержневое в гениальности классика?
8
Живопись Лермонтова профессиональна, и предлагает ту высоту, в бесконечность которой устремляется его поэзия…
Точно прозрачный янтарь тонкой плёнкой покрывает картины, горы на которых излучают величественное спокойствие, одинокую задумчивость, умную силу.
Горы, горы…
Сила камня – таинственного в могучем своём нагромождении: кто возьмётся утверждать, что у столь значительных природных образований нет душ?
Кто сможет доказать, что души эти проще человеческих?
Лермонтов словно стремился изобразить души гор: поразительные, замкнувшиеся в своём величии, волшебные.
Разные ракурсы, но схожие оттенки: точный оттиск авторского почерка, неповторимой манеры.
Горцы едут, аулы возникают.
Кавказ Лермонтова своеобычен: показанный через фильтры его гениальности в слове, он дополнительно раскрылся и в живописи поэта – так ярко и колоритно добавляющей ноты гармонии к величественному образу великого человека.
9
Чичиков – главный персонаж «Мёртвых душ», или – всё-таки Россия?
Буйная и таинственная, долго запрягающая и несущаяся тройкой, не сделавшаяся за две века понятнее даже самой себе?
Шармёр Чичиков, какой сегодня не воспринимается подлецом – о! ещё бы! – в мире товарно-денежных отношений, где вынуждены жить все, его афера тянет скорее на подвиг, сколько бы Гоголь ни разоблачал оную…
Персонажи уничтоженных частей – того, что осталось от них, – играют яркостью не в меньшей степени, чем хрестоматийные Плюшкин и Ноздрёв: чего стоит один Петух с его бесконечной едой; но вот Муразов – миллионер благородного образа мыслей и аскетичного образа жизни – не наполнен кровью реальности: ибо не бывает таких Муразовых в действительности, невозможны они, не совместимы денежный избыток и душевная стройность.
Гоголь-тайна, Гоголь-сказочник – и страшные сказки нависают над нами, то очаровывая, то предупреждая: помните, что случилось с персонажем «Портрета»? Бойтесь денег, художники…
Хотя… как без них-то.
Вьются