…Не сам ли Георгий Победоносец на белом коне переправляет певца в родные места?
Солнце золотится, и в крутых очерках гор есть нечто непримиримое.
Золото застит солнце любви.
Золото топит печи всего негативного в душах.
Много символов в сказке – яркой, как жар-птица.
Лермонтов берёт основу – и наполняет её своим содержанием, чётко разграничивая положительных и отрицательных героев; дарители и помощники, чудеса и приключения мешаются в пёстром калейдоскопе; волшебные звуки музыкальной речи – и цветовое пиршество текста…
Сказка, опубликованная после смерти поэта, начала широкое шествие по миру, играя оттенками, вызывая печаль и радость, слёзы и умиление; сказка, воспевающая то, что должно быть, а то, что есть обратное, – так это дело сиюминутности, а вовсе не вечности.
6
Демон печален – а воспоминания его счастливо мерцают и блистают…
Ошибся первенец творенья в бунте своём?
Сожалеет об оном?
Не есть ли подобный персонаж, избранный в качестве главного, ошибка поэта?
Стихи, чья плавная музыкальность давно стала чуть ли не эталоном поэзии, опровергают предположение об ошибке классика…
…Демона вообще склонны романтизировать люди, разве что Данте один показал правду: слишком страшную, чтобы была привлекательной.
Но Демон Лермонтова – как будто и не Демон: одинокий поэт, или космический вариант Печорина…
Демон, сам попавший в таинственные сети Кавказа; ковры, роскошно расстеленные, пир, удары в бубен, пение…
Вино, туго льющееся в чаши.
И вновь одиночество изгнанника – одиночество поэта, только Демон обладает бóльшими возможностями.
Суровый колорит поэмы, точно прорезаемый сильными красными вспышками – в том числе страсти.
И взор его с такой любовью,
Так грустно на неё смотрел…
Ведь Демон не может любить никого, кроме себя: на том и держится гордыня!
А тут…
И вот последний портрет персонажа, словно опровергающий его демоническую суть:
То не был ангел-небожитель,
Её божественный хранитель:
Венец из радужных лучей
Не украшал его кудрей.
То не был ада дух ужасный,
Порочный мученик – о нет!
Он был похож на вечер ясный:
Ни день, ни ночь, – ни мрак, ни свет!..
Нет у человека достоверных сведений о небесных и адских насельниках; нет, несмотря на целый ряд книг, и никаких достоверных, проверяемых свидетельств о существовании подобных метафизических областей; но кажется, духовные очи Лермонтова разрывали пределы материальной видимости, и то, что представало запредельному взору поэту, смущало его самого…
Впрочем, отлившиеся в поэму