Я молчал и смотрел.
– Надеюсь, все будет хорошо, – добавил он в пол, а потом поднял глаза, – билет найдите, пожалуйста, до прибытия. А то мне будет взбучка, что пропустил… Выгонят точно.
– Постараюсь, – безнадежно заверил я.
– Постарайтесь… Я буду на Вас надеяться.
Вторые 10 часов. Черепаха
Я с трудом доковылял до своего купе. За окнами совсем стемнело, в корридоре горел приглушенный свет. И без того пустая атмосфера безлюдного поезда с приходом ночи превратилась в кладбищенскую. Поезд несся в темноту, освещая свой бег блеклыми фонарями – лишь несколько метров перед собой, а что было дальше – никто не видел и только «Вагон надежды» выкладывал пути перед колесами состава.
История началась стремительно, без раскачки. Я даже не успел еще осмотреться, а уже чувствовал страх, боль и неуверенность. События вокруг меня были странными, мистическими, неудобными. Я даже не могу определить, где мир бытовой, а где потусторонний. Меня окружал миф.
Я подошел к своей двери и косо улыбнулся, заметив на ней приклеенную бумажку, на которой было нацарапано: «Завтра будет еще лучше!»
На соседней полке уже спала, отвернувшись, моя попутчица. Я тихонько зашел в купе, стащил с себя плащ, повесил его на плечики и достал из кармана список. Положив бумагу на столик, я вновь принялся ее разглядывать, будто выискивал секреты в этих строках, которые сам же и написал. Света я не включал и потому надписи было видно, только когда проносящиеся мимо фонари озаряли столик, мои руки, список и полыхающие рыжие волосы моей соседки.
Я перевел глаза на нее. Она лежала на боку, завернувшись в качающееся от дыхания одеяло, которое обнимало ее тонкие плечи, впалую талию и точеные бедра. Вся спина была испещрена деталями и нюансами. Шея выскальзывала из-под тканей и терялась в волнистых локонах огня. Я видел скольжение щеки, уголок ресниц и хрупкие пальчики, ухватившие одеяло за холку. С обратной стороны этого изящества покоилась щиколотка на стройном перешейке голени. Пальцы на ножке походили на ожерелье, на мизинце почивала скромная незаметная родинка.
Она лежала, словно картина. Изо всех сил лежала. И только ее ровное незаметное дыхание выдавало в ней неидеальность, неискусственность. Я представил себе, будто мои пальцы врезаются в ее волосы и пригорают, приплавляются. И в этот момент, вдруг, она неожиданно поворачивает на меня свое чистое личико, поднимается обнаженная из-под одеяла и начинает усыпать меня поцелуями, пропускает руку мне в брюки и с какой-то исключительной женской нежностью ласкает меня ладонью, будто трогает за самое сердце. Беспомощность и страсть наполняют мое тело. Я гляжу на нее, на ее грандиозную грудь, на ее волшебный носик, на молящие глаза, пока