Нор слышала, что всего через несколько дней после переезда на Анафему у Рида внезапно умер отец. Потеря отца – то, что Нор очень хорошо понимала. Ей безумно не хватало собственного отца, часто ее глаза наполнялись слезами от одной мысли о нем. Конечно, между их ситуациями была огромная разница: Нор никогда по-настоящему не знала отца. Она гадала, каково это – терять отца, который по-настоящему у тебя был. Она думала, что утрата должна быть невыносимой.
Поэтому она увидела на лице Рида Оливейра грусть. И страх. А прежде всего он выглядел потерянным, как внезапно отвязавшаяся лодка. Нор прекрасно знала это чувство.
К концу первой четверти Нор так ни разу и не заговорила с Ридом, хотя они вместе плавали на пароме и то и дело сталкивались в коридорах. У нее был французский сразу после него, и иногда они одновременно проходили в дверь класса, но Нор оставалась для него такой же невидимой, как и для всех остальных. И разве должно было быть иначе? Она же нарочно старалась стать совершенно незаметной.
А потом…
Всю неделю шел дождь, было серо, ветрено и мерзко, и то утро не было исключением. Назавтра начинались зимние каникулы, и, по негласной традиции, большинство школьников осталось дома. Те немногие, кто решил все же поехать учиться, как обычно, взошли на паром.
Нор направилась прямо к буфету, от которого доносился манящий аромат свежесваренного кофе. Там уже собралась длинная очередь, и Нор, стоя в ней, покрепче прижимала шарф к шее и все время дула на пальцы, пытаясь хоть немного согреть их. Паром плыл по ревущим водам, а дождь молотил по стеклам.
Только когда очередь дошла до нее, Нор поняла, что ей не хватает пары долларов. Покраснев, она забормотала неразборчивые извинения бариста, отчаянно роясь в сумочке в поисках завалявшейся мелочи. Вдруг Рид Оливейра похлопал ее по плечу:
– Позволь мне угостить тебя.
Потом Рид и Нор отнесли свои стаканы к пустому столику в задней части палубы.
– Я не думала, что ты знаешь меня, – призналась Нор.
– Сложно было бы тебя не знать, – с улыбкой ответил Рид.
– Да, пожалуй, школа у нас маленькая, – заметила Нор.
– И, кажется, у тебя французский сразу после моего, – добавил Рид. – Но даже если бы не это все, я бы все равно нашел способ познакомиться с тобой, Нор Блэкберн.
В тот вечер Нор с удивлением обнаружила у себя в рюкзаке клочок бумаги. Он гласил: «Tu es si belle, ça me ferait mal à chercher ailleurs». «Ты так прекрасна, что мне больно отводить взгляд».
Она очень долго писала ответ. Снова и снова проверяла свой перевод, чтобы быть уверенной, что нигде не ошиблась. Но, когда ей осталось только отдать его, ее вдруг охватила паника. Она могла думать только о шерстяных перчатках без пальцев, под которыми скрывались перевязанные