Загадка Веры Холодной. Виктор Полонский

больше ни слова о деле. Веру так и разбирало любопытство. Хотелось уединиться и скорее вскрыть конверт, но она благоразумно отложила ознакомление с его содержимым до позднего вечера. Днем надолго уединиться не получится – или Владимир нарушит уединение, или Клаша с очередным вопросом явится. Лучше потом, да и в гости пора было собираться. Сегодня ужинали у присяжного поверенного Лежнева, приятеля Владимира. Вернувшись домой, долго болтали, не наговорились за день, потом долго любились, и только во втором часу ночи, когда Владимир заснул крепким сном, Вера выскользнула из спальни в столовую, зажгла свечу, достала из своего импровизированного тайника конверт, вскрыла его булавкой и стала знакомиться с его содержимым.

      Первым делом рассмотрела единственную вложенную в конверт фотографическую карточку. На ней был изображен брюнет средних лет и довольно приятной наружности. Коротко подстриженные волосы, умный взгляд (сразу видно, что не Солдафон Казармыч какой-нибудь), усы щеточкой, волевой подбородок. Нос слегка длинноват, но не сильно. Впрочем, итальянцу положено быть носатым, нация такая. Рассмотрев карточку и так и сяк, разве что только вверх ногами не поворачивала, Вера признала Спаннокки симпатичным. Порадовалась этому приятному обстоятельству, отложила фотографию, достала свернутые вчетверо листы, развернула и приступила к чтению.

      Листов было два, оба они были напечатаны на машинке, а не написаны от руки. Вера решила, что так, наверное, надо для конспирации. Опять же и карточка не подписана, и конверт не надписан. Листы содержали перечень мест, открывавшийся гостиницей «Лейпциг» на Кузнецком Мосту и заканчивавшийся рестораном Крынкина на Воробьевых горах. Вера без труда догадалась, что здесь перечислены те места, в которых бывает Спаннокки. Удивилась немного тому, что австрийский военный атташе останавливается в «Лейпциге» (других гостиниц в перечне не было), а не в «Метрополе» или, скажем, в «Национале». Немного поразмыслив над этим обстоятельством, Вера решила, что в «Лейпциге» Спаннокки, должно быть, удобнее обтяпывать свои неблаговидные делишки.

      Вера уже начала было составлять в уме план знакомства, но тут веки ее начали наливаться свинцовой тяжестью, а мысли стали путаться. Пришлось срочно возвращаться в спальню, а то так и уснуть за столом недолго. Конверт Вера не стала возвращать в книгу, а положила в шкатулку для рукоделия, которая хранилась здесь же в комоде. Так надежнее, книгу может взять Владимир или Клаша, вытирая пыль, случайно уронит ее, а в шкатулку никто, кроме Веры, не полезет.

      В воскресенье все было недосуг, поэтому пришлось отложить составление планов на понедельник, чтобы заняться ими после ухода мужа. Вера была уверена, что стоит ей только сесть и подумать полчасика в тишине и покое, как она придумает замечательный план. Настолько замечательный, что Алексей ахнет. Когда никто не мешает, так славно думается…

      Увы, оказалось, что в тишине да покое хорошо думается только над арифметическими задачками. Ну и мечтается тоже хорошо, а вот что касается придумывания