Прокурор Олег Константинович Ермолкин решил использовать Таисию Игнатьевну в шкурных интересах правосудия. Для это он пригласил ее в один из дней в привокзальное кафе, где напоил ее кофе и даже расщедрился на пирожное.
– Знаете, Таисия Игнатьевна, – галантно начал прокурор. – Я ведь пригласил вас не случайно.
– Я поняла, – кротко ответила Сапфирова. – Ближе к сути.
– Ну что ж, это сэкономит нам время, – согласился Ермолкин. – Скажите, вы слышали, что в ваших краях завелся браконьер?
– Да, – коротко ответила Таисия Игнатьевна.
– Прекрасно, что вы об этом знаете?
– Ровным счетом – ничего.
– Ну-ну, бросьте… – попытался улыбнуться Ермолкин.
Но это ему не удалось, и в результате он ощерился.
– Я действительно ничего не знаю, – заявила Таисия Игнатьевна.
– Ну, а сплетни-то какие ходят? – задал вопрос прокурор, не побрезговав и слухами.
– Это другое дело, – ответила Таисия Игнатьевна. – Подозревают троих, Бецкого, Никифорова и Дудкина.
– Расскажите о первых двух, – попросил прокурор. – О Дудкине-то я наслышан.
– Бецкий Яков Арнольдович, лет ему около сорока, живет с женой и матерью, спокойный человек, ни в чем подозрительном не замешан.
– Почему же тогда?.. – недоумевающе спросил прокурор.
– Тут всё дело в датах, – рассмеялась Сапфирова. – Он приехал третьего июня, а случаи браконьерства начались шестого.
– Шестого обнаружили кости убитого кабана, – заметил Ермолкин. – Но это же не факт, что зверя не застрелили несколькими днями, а то и неделей раньше.
– Конечно, не факт, – улыбнулась Таисия Игнатьевна. – Кстати, если хотите, добавлю кое-что от себя.
– С удовольствием послушаю!
– Мне кажется, что Бецкий – человек жадный.
– Ценное наблюдение, – без тени иронии ответил Ермолкин и записал данные о Бецком в небольшой блокнот. – А Никифоров? – продолжил он расспросы.
– Мрачный, угрюмый человек, лет около пятидесяти. Однажды он зарезал колхозную корову.
– Ясно, – записал Ермолкин. – Ну, а что-нибудь конкретное на него есть?
– Мне ничего такого не известно, – ответила Сапфирова.
– Ну, а Дудкин почему на прицеле?
– Его же у нас подозревают во всех грехах. Пьяница, музыкант, тунеядец.
– Значит, ничего конкретного на него нет?
– Пожалуй, нет.
– Почему тогда этого, ну как его, Амфитриона, не подозревают? Ведь он тоже дебошир тот еще!
– А он уезжал на неделю в июне, у него алиби, – пояснила Сапфирова.
– Надо же, алиби, – пробурчал Ермолкин.
Он захлопнул блокнот и предложил еще кофе. Сошлись на чае.
– А кого вы лично подозреваете? – с интересом спросил Ермолкин, с хрустом обгладывая дырку от бублика.
– Никого, – тут же