Это была не сама Мазекресс, а ее Ярлык, астральная проекция. Основное тело Сердца Древнейшего пребывало поодаль – громадная туша цвета сырого мяса. Безмолвная и неподвижная, без рук, ног или щупальцев, она простиралась здесь уже восемь тысяч лет.
Первое время Мазекресс еще могла перемещаться, хотя и очень медленно. После Разделения она сначала уходила все глубже в землю, скрывалась от кипящих на поверхности битв. Ей помогали Кишки и некоторые кульминаты, а дикие ла-ционне поклонялись, как божеству. У нее была определенная власть над другими Органами, а ее песнь наполняла души забытыми чувствами.
За полторы тысячи лет она проросла сквозь толщу Чаши и объявилась на противоположной стороне. Давно обосновавшиеся тут сурдиты покорно потеснились, молча признали превосходство Сердца, которое по сути тоже Мышца. Ее обитель быстро стала самым цветущим местом в Паргороне… пока на другом конце Туманного Днища не разбил свои сады Оргротор.
Восемь тысяч лет они то ссорились, то мирились, были лучшими друзьями и заклятыми врагами. Их отношения описывали все новые круги, шли по кривой спирали – и сейчас эта спираль вернулась в фазу примирения и приближалась к дружбе.
Население Паргорона постепенно меняется. Рождаются все новые существа, появляются новые лица – а старых с каждым веком остается все меньше. Мир вокруг полон насилия, и даже бессмертные существа в нем периодически гибнут.
Потому те, кто прожил достаточно долго, проникаются особыми чувствами к старым друзьям… и врагам. Бывает сложно отличить одних от других, когда вы знакомы тысячи лет. Когда подобных вам конечное число, когда вы периодически сверяетесь со списком – сколько еще Плоти Древнейшего пребывает в живых?
Оргротор и Мазекресс пытались убить друг друга минимум трижды. Но вот колесо в очередной раз провернулось – и им снова нечего делить, снова нет причин для вражды. Грядущие события важнее тех, что занесли пески времени.
– Жаль, что мы не сделали этого вместе, – сказала Мазекресс, смыкая кончики пальцев. – Мазед, Саа’Трирр… даже Гламмгольдриг…
– Ты знаешь о Гламмгольдриге?.. – моргнул Оргротор.
– Я видела твоих детей. Видела этих… гхьетшедариев. Для кого-то проницательнее айчапа не составляет труда догадаться, от кого ты их породил.
– Другие не догадываются.
– Или считают неприличным давать тебе знать о своих догадках.
Оргротор покачал головой. Конечно, дело было не в этом. Просто далеко не все знали о том, как Оргротор это делает. Многие даже не подозревали о его участии в появлении бушуков и кэ-миало – первых считали детьми только Мазеда, вторых – только Саа’Трирра.
И гхьетшедариев все считали детьми только Оргротора. Даже, кажется, сам Гламмгольдриг. Во всяком случае, интереса к своему потомству он не проявил и никак не намекнул, что ему известна правда.
Но Мазекресс… она-то уж, конечно, все поняла.
– Значит, сегодня ты решила побыть неприличной, – изогнул уголки губ Оргротор. – Тебе ли не знать,