Она отрицательно покачала головой.
– Нет, я ничего о Мелёне не помню.
– Совсем ничего?
– Совсем. Какой я тогда была, мессир Бертран? – заинтересованно спросила Азалия.
– О, ты была милой и шаловливой девочкой, – ответил гость с необычной для его сурового вида мягкостью.
– А мои родители меня любили?
– Они тебя просто обожали.
– Я и их не помню, – с горечью призналась девушка.
– Они были прекраснейшими людьми, – сказал Бертран проникновенным голосом. – Для меня твой отец – образец чести, а твоя матушка – воплощение добродетели. Я ни одного мгновения не сомневался в том, что они не совершали тех преступлений, в которых их обвинили.
– Моих родителей погубил Можер! – воскликнула Азалия.
– Можер? – удивился гость и в глазах у него промелькнуло беспокойство. – Откуда ты о нем знаешь?
– От меня, – ответила за внучку Жаветта. – А мне о Можере рассказала кормилица Матюрина.
Азалии показалось, что морщина на лбу у Бертрана стала глубже.
– А что еще кормилица рассказывала? – осведомился он.
– К сожалению, ничего. Она быстро умерла, да будет милостив Господь к ее душе. Мы только и успели услышать от нее о норманне Можере, погубившем Готье и Люцию.
Морщина Бертрана немного разгладилась.
– Я не входил в ближний круг графа Блуасского, однако до меня дошел слух, что кто-то согласился за большую плату сдать нам Мелён. Этим предателем мог быть только помощник Готье, норманн Можер.
– Почему только он? – удивилась Азалия.
– А у кого еще было достаточно возможностей для сдачи крепости? Только у Готье, но в его честности я не сомневаюсь. А с Можером мне хватило недолгого знакомства, чтобы понять, какая у этого человека низкая душонка. Он вполне мог свалить свою вину на Готье, которого втайне ненавидел.
– Ненавидел? – недоуменно спросила девушка. – За что?
– Можер был сыном Осмонда де Сентевиля – одного из ближайших сподвижников герцога Нормандии Ричарда Бесстрашного11.
– Он был очень знатен, – констатировала Жаветта.
– Но родился младшим в своей семье, – продолжил Бертран, – и, вопреки воле родителей, отказался принять духовный сан. Отец был недоволен сыном, из-за чего тому пришлось покинуть родину.
– Откуда мессир Бертран об этом знает? – удивилась Азалия.
– От самого Можера. Он рассказывал о себе во время моего короткого пребывания в Мелёне.
– Наверняка ему не нравилось подчиняться сыну земледельца, – вздохнула Жаветта. – Готье следовало его опасаться.
Бертран развел руками.
– Увы, Готье слишком доверял своему помощнику.
– Мой старший сын совсем не умел разбираться