– Идите уж, – так же по-свойски сказала Аделаида Вильгельмовна…
Проснувшийся Костик некоторое время не мог понять, почему он лежит на полу, и чей это богатырский храп заполнил неизвестно какое помещение, конкурируя с жесточайшими алкогольными выхлопами. Голова жутко болела, а во рту пересохло. Может, он напился, и его забрали в вытрезвитель? Но постепенно к нему возвратилась относительная ясность мышления. Он вспомнил, как его волок куда-то полковник Бугаев, как перед этим – перед этим ли? – он же зачем-то вышиб дверь его комнаты, как они сидели с этой… а, точно, Аделаидой… Аделаидой… черт, какое там у нее отчество… Впрочем, неважно…
Какое-то время Костик боролся с острым желанием немедленно очистить желудок, потому что боялся пошевелиться, чтобы не вызвать очередной приступ головной боли, а еще он сомневался, что сможет найти в темноте ванную или туалет. Где в его собственной комнате включается свет, он тоже не знал. Едва он справился с позывами тошноты, как храп прекратился, заскрипели пружины металлической кровати, и чья-то рука пошарила возле самой его головы. Звякнула бутылка, и через миг он в полной тишине отчетливо услышал бульканье переправляемой в чье-то горло жидкости. Судя по звукам, его шеф за один присест отхлебнул не менее трети бутылки.
– Лейтенант… – Услышав хриплый голос, он вздрогнул. – Лейтенант, ты где?
– Здесь, товарищ полковник, – отозвался Костик. Чтобы хоть как-то соблюсти субординацию, он приподнялся на локте. – Вы что-то хотите?
– Я много чего хочу… – проворчал Бугаев. – Да ты лежи, лежи, я сам… – Раздалось кряхтенье, опять заскрипели пружины, и возле головы Костика, судя по звуку и запаху, от которого приступы тошноты возобновились, опустились ноги в несвежих носках. – Черт, где тут у тебя свет, лейтенант?
– Не знаю, товарищ полковник. – Костик нашел в себе силы сесть на полу.
– «Не знаю», – проворчал, передразнивая его, Бугаев. – Что ты вообще знаешь, опер… – Он встал и грузно протопал к проему, где до его появления в этой квартире была дверь. – Ты это… – Судя по звукам, полковник яростно скреб какую-то часть своего тела. – Ты ложись на кровать, чего на полу валяешься. А я это… Схожу, короче, проверю, как там наша балерина. Вишь, дверей-то нет, ей там, небось, страшно… Женщина, как-никак.
Какое отношение имело отсутствие двери в его комнате с предполагаемыми страхами Аделаиды Вильгельмовны, Костик не понял, но послушно кивнул, словно полковник мог его видеть.
– Понял, – на всякий случай продублировал он голосом.
Полковник опять что-то поскреб – судя по звуку, теперь, кажется, уже в другом месте.
– Ну и спи, раз понял, – наконец сказал он. – Не забудь, что тебе завтра на службу.
Опять послышались грузные шаги, затем полковник чертыхнулся, потом раздался грохот, как будто упало что-то вроде жестяного