Сказал: «Родился желанный сын,
Назовём его Нурадын»[21].
Сына повелел Идегей
В пелёнки из камки обернуть,
Но решив, что эта камка
Чересчур для ребёнка жестка,
Сына повелел Идегей
В пелёнки из парчи обернуть,
Но решив, что жестка и парча,
Повелел своего малыша
В куний мех Идегей обернуть.
Чтобы отвагой наполнилась грудь,
Начал он сына на битву брать,
Чтобы преследовал вражью рать.
Чтоб видел сын, чтоб воин был!
На том Идегей успокоен был.
III. О том, как Токтамыш повелел своим биям испытать, кто такой в действительности Кубугыл
Джанике в одну из ночей
Токтамышу сказала так:
«Супруг мой, свет моих очей,
Погляди-ка, мой хан, погляди!
Табунщик вчерашний твой,
Вчерашний овчар, а теперь
Советник всегдашний твой,
Словно он бий иль мурза,
Что делает Кубугыл,
Погляди-ка во все глаза!
Родился сын у него,
Праздник устроил он,
Как ты, властелин орды,
Когда у тебя, мой хан,
Родился Кадыр-Бирди,
Когда я родила от тебя
Двух девочек-близнецов.
С ханским отпрыском Кубугыл
Своего ребёнка сравнил!
Оглянись, мой хан, оглянись!
Завещал тебе знамя Чингиз,
Это знамя в руке у него!
Он сидит, не страшась никого,
Будто он – державы глава.
И щетинится голова!
Погляди-ка, мой хан, мой супруг,
Как он судит в твоей стране,
Как стоят твои сорок слуг,
Натянувшись, подобно струне,
Как он входит сюда, погляди, —
До начала суда погляди!»
Хан-Сарай, исполненный благ,
Открывается поутру,
А над ним черноцветный стяг
Развевается на ветру.
На престол властелин взошёл.
Попугай, украшая престол,
Заговаривает вслух.
Появляются сорок слуг,
Наклоняются до земли,
Выпрямляясь, подобно струне.
Сорок первым, от них в стороне,
Появляется Идегей.
Исполина встречая того,
Поднимается с места хан,
Сам не замечая того,
Ай, поднимается с места хан!
Видала это и раньше Джанике.
Сказала супруга-ханша Джанике:
«Овчар вчерашний твой,
Пастух вчерашний твой,
Ставший бием теперь
Советник всегдашний твой,
Твой судья Кубугыл, поверь,
Оказался твёрже, чем клён!
Воля, которой он наделён,
Твёрже воли твоей!
Известней он в мире, чем ты!
Станом он шире, чем ты!
Мыслью – быстрее, чем ты!
Сердцем – храбрее, чем ты!
Память, видно, твоя слаба.
Забыв о рабьей породе его,
Вскочив, себя превратив в раба,
Ты с места встаёшь при входе его,
Ай,