Глава десятая. Кази
«Я должен быть дома, с семьей».
Белленджер молчал уже час.
Смерть его отца стала для меня неожиданностью, а теперь я выяснила, что этого не ожидал и он. Даже если Карсен Белленджер и был безжалостным разбойником, содержавшим шайку негодяев, как сообщил король Эйсландии, он был отцом Джейса и скончался всего два дня назад.
Может, Джейсону и не было дела до меня, до моих симпатий, антипатий или колких слов, но он точно переживал за семью. Его отца должны были хоронить – или что там они делали с мертвыми в Хеллсмаусе, – а сына не было рядом.
В последние месяцы правления Комизара я наблюдала за Рен, когда она оплакивала смерть родителей. Я видела, как она падала на окровавленные тела, зарезанные на городской площади, кричала, чтобы они встали, била их в безжизненные груди и умоляла открыть глаза. Я видела Синове через несколько дней после гибели ее родителей, эти изумленные, ничего не видящие глаза, не знающие слез.
Странно было завидовать их горю, но я завидовала. Я завидовала, что они осознали смерть родных и могли оплакать их. К тому моменту моей матери не было в живых уже пять лет, и я никогда не горевала, никогда не плакала, потому что не видела ее смерти. Смерть подступала к ней медленно, в течение месяцев и лет, пока я пыталась заработать на пропитание. День за днем каждая частичка ее существа угасала, и ничто не могло остановить этот процесс. В лачугах и домах, куда я пробиралась, отсутствовал даже намек на ее присутствие – ни амулета, ни запаха, ни звука голоса. Вскоре воспоминания превратились в размытые образы: теплые руки, обнимающие меня; пение за работой; слова, витающие в воздухе; палец, прижатый к моим губам. «Т-с-с-с, Кази, держи рот на замке».
Не упустил ли Джейс свой шанс погоревать? Ночная пьянка вряд ли считалась прощанием.
– Прими мои соболезнования, – промолвила я.
Его шаги замедлились, но он продолжал идти. Кивок был единственным ответом.
– Как он умер?
Челюсть Джейса сжалась. Он ответил быстро и отрывисто:
– Он был человеком, а не монстром. Он умер так, как умирают все люди.
Он все еще был зол. Он по-прежнему скорбел. И его ускорившиеся шаги дали мне понять, что тема закрыта.
Миновал еще час. У меня болели ноги – я едва поспевала за Джейсом. Кожа на лодыжке стерлась под кандалами: тонкая ткань брюк не очень защищала от трения тяжелого металла. Я искала глазами лавровый папоротник или стебли желаний, чтобы сделать мазь, но в этом лесу, похоже, были только деревья.
– Ты хромаешь, – заметил Джейс, внезапно нарушив тишину.
Признаюсь, не эти слова я ожидала услышать. Впрочем, все в Белленджере казалось неожиданным. И это заставляло меня сохранять настороженность.
– Местность неровная, – солгала я.
Шаг Джейса замедлился.
– Как твоя голова? – спросил он.
Моя голова? Я подняла руку, осторожно надавила на шишку и сморщилась от боли.
– Жить