Одновременно, по стране прокатилась целая волна крестьянских бунтов, направленных против помещиков. Среди крестьян распространялись слухи, что дворяне больше не управляют ими и им можно мстить. Но что-то подобное мы предвидели, и войска быстро гасили эти вспышки. Виновных наказывали как положено – убийц и поджигателей отправляли в Петербург, где решалась их судьба, прочих участников – на Камчатку.
Подобное поведение властей показало, что Императрица и Наследник не окончательно потеряли доверие к дворянству. Всё опять успокоилось, но количество жалоб от крестьян на помещиков быстро нарастало. Слишком много времени не было порядка в их отношениях и теперь его предстояло наводить. Благо, что множество земель и крепостных, принадлежащих ранее осуждённым дворянам, переходило в казну, а это гасило протестные настроения среди таких крестьян.
После наказания виновных, жизнь в городе начала возвращаться на круги своя – в Санкт-Петербурге возобновились приёмы, торговля начинала восстанавливаться. Во время веде́ния следствия даже работа коллегий сильно замедлилась – исполнялись только основные функции, лишь после опубликования списка мятежников люди успокоились и снова взялись за дело. И из Юстиц-коллегии пришёл сюрприз – завещание Алексея Григорьевича Разумовского. Он составил его втайне ещё в ту пору, когда я уехал на войну, и передал на хранение в коллегию, не доверяя никому. Я его очень любил, он меня тоже, но вот такого я не ожидал, всё-таки у Алексея Григорьевича были племянники, брат… В общем, я был назначен его единственным наследником, а богат граф был очень. В завещании было и личное письмо мне, в нём Разумовский благословлял меня на реализацию моих планов по устройству России, называя сыном своим. Ох, снова душу разбередило это письмо.
Наследство внесло разлад между мной и Разумовскими, что рассчитывали на состояние дяди своего. Если сам Кирилл Григорьевич отнёсся к решению покойного с уважением – у него самого состояние тоже было немаленькое, а брата он всегда уважал и слушался, то вот дети его… Если старший сын, Алексей ещё пытался как-то сделать карьеру, хоть и вяло, а мой дружок Андрей сидел в крепости, ожидая императорского решения, то остальные Кирилловичи уповали на наследство дяди, желая бездельничать. Они начали осуждать Алексея Григорьевича и меня, причём, не обладая достаточным разумом, делали это вполне публично.
Мне пришлось пригласить к себе их отца.
– Кирилл Григорьевич! Я прошу Вас объяснить поведение детей Ваших! У меня может сложиться превратное мнение, что измена Андрея есть продукт общения внутри семейства Вашего! А этого я точно не хочу, всегда видя в Разумовских друзей своих.
– Ваше Императорское Высочество! Я пришёл выразить Вам исключительно верноподданнические чувства! Помилуйте, Государь! Совсем дети от рук отбились! Как жена моя умерла, так совершенно распоясались мерзавцы! Не уделял внимания должному воспитанию их, всё супруга моя покойная!