– Товарищ командир! – обратился он к бывшему майору, – развилка скоро. Если направо возьмём, километров десять срежем. Через лес, но проехать можно. Я эту дорогу знаю, по ней мало кто ездит. А то больше стоим, чем двигаемся. Всё встречных пропускаем…
– А фрицы?
– Товарищ старший лейтенант, ну какие фрицы? Мы же в тылу. А фрицы в окружении.
– Ладно, давай.
Дорога действительно была пустой. Грузовик катился легко, и Михаэль заснул. Ему снился дом, семейное застолье. Отец и мама сидят напротив, а Лийка рядом проказничает, так и напрашивается за косичку дёрнуть. Только мешает какой-то треск – он всё сильнее и сильнее…
Михаэль открыл глаза. Вокруг трещали автоматы. Машина стояла посреди дороги, а старший лейтенант кричал:
– Прыгай, дурень! Ползи в кювет! Живо!
И спрыгнул сам, укрывшись за кабиной грузовика.
Из своего укрытия Михаэль видел, как его неприятный попутчик, открыв правую дверь, вытащил докторшу и поволок её безжизненное тело в придорожную чащу, успев крикнуть Михаэлю, как Юрис в день форсирования Нары:
– Чего разлёгся?! За мной!
Михаэль выбрался из кювета. Что-то заставило его оглянуться. Немцы, перебегая дорогу, палили в сторону леса. Пули вспарывали снег. Оружия у Михаэля не было, и он побежал, ежесекундно ощущая смерть за спиной, в таинственные чёрные дебри, ставшие этой ночью единственным местом, где можно было укрыться. До цели оставалось несколько шагов, когда, почувствовав опасность, Михаэль обернулся снова. Большая белая фигура целилась в него, не торопясь нажимать на спуск и, как видно, наслаждаясь моментом. Парализованный ужасом, Михаэль застыл на месте. Автоматная очередь из леса прозвучала за несколько секунд до того, как предназначенные ему пули должны были вылететь из немецкого дула. Ещё мгновение, и Михаэль исчез за спасительными деревьями.
Глава вторая
Доставшаяся Юде Айзексону комната была, вероятно, одной из худших в одноэтажном длинном, принадлежащем хлебозаводу бараке. Половину потолка занимало огромное причудливое пятно, образовавшееся из-за протекавшей долгое время крыши. Её залатали, но пятно осталось, давая возможность Юде созерцать его, словно картину художника-модерниста, прежде чем перевести взгляд на ободранные грязные стены. Его желание осуществилось: он находился в Илецке. Угроза попасть на фронт миновала, но никакой радости это не принесло. Совсем наоборот.
Как и обещала Дарья, её свёкор встретил Юду на станции. Не дав раскрыть ему рта и оставив ждать в станционном зале, старик забрал документы и пропал. Станция была узловой, и в переполненном помещении Юда отчаялся найти место не только на скамье, но и на полу, хотя на мокрый и грязный пол он всё равно бы не сел. Так он и стоял, смутно догадываясь, что остаться в городе не удастся и придётся ехать дальше, в неведомый Янгиюль, куда занесла нелёгкая польскую армию Андерса. Прошёл час. Юда изнемогал,