«Пушкин близок нам и дорог уже и тем, что был поразительно подвижен, весь соткан из забот сегодняшнего (тогдашнего), сделавший жизнь свою борьбой и мукой, переплетая с радостью и подвигом ее».
«Пушкин для меня – загадка, тайна», – говорил отец. Все произведения А. С. Пушкина были его настольными книгами. Он одинаково любил и поэзию, и прозу, его исторические изыскания, критические статьи, и еще более был восхищен самим Пушкиным – человеком, личностью, его характером.
Отец постоянно читал и перечитывал Пушкина. Он говорил, что Александр Сергеевич стал у него вторым, неотъемлемым «Я», его генами. Папу восхищал волшебный пушкинский дар и то, что поэт силой своего таланта наделяет все и вся неповторимой прелестью причастности ко всему русскому.
Папа специально посещал Пушкинские горы, был на могиле поэта в Святогорском монастыре, ездил по пушкинским местам, побывал в Болдино.
Пушкин сделался его пожизненным спутником и художественной целью. У него даже была мечта – играть самого Пушкина, но этому не суждено было случиться. Отец довольно много читал Пушкина на радио, записывал «Евгения Онегина», «Метель», «Капитанскую дочку», «Медного всадника», «Бориса Годунова». На фирме «Мелодия» вышла пластинка с записанным телеспектаклем «Маленькие трагедии» режиссера Леонида Пчелкина, где отец сыграл Моцарта, и телефильм «Маленькие трагедии» режиссера Михаила Швейцера, где отец уже играл Сальери и скупого рыцаря.
Папа считал, что у Пушкина надо учиться постигать богатство языка, пиршество поэзии, учиться пользоваться плодами его великого ума и вдохновения, преклоняться перед самозабвенным служением правде, людям, добру, ненавидеть компромиссы.
Мне хочется процитировать одно из самых любимых папиных стихотворений Пушкина:
О сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И Опыт, сын ошибок трудных,
И Гений, парадоксов друг,
И Случай, бог изобретатель…
Для отца это было поэтической формулой жизни и творчества. И еще одна любимая папина строчка из Пушкина: «Нет, весь я не умру…»
В своей книге «Быть!» отец пишет:
«Должно быть, только спецификой моей работы (искать в каждом направлении жизни, творчества, горения – первородность, основу, реактор всех этих непростых начал: человека) можно несколько оправдать мой столь безусловно спорный и в чем-то парадоксальный подход к самому Пушкину и к его вдохновленному труду… Тверд орешек! Он для грядущего, как видно, будет впору. Иль случая, быть может, ждет и ищет он. Придут новые Шаляпин с Мусоргским – и ларчик отопрут…»
К записи на радио отец всегда очень тщательно готовился, и так же всецело и вдохновенно ей отдавался и относился очень трепетно.
На запись он всегда брал с собой термос с чаем и тапочки. Чай он пил, чтобы поддерживать голос – ведь смены бывали по многу часов. Туфли он снимал и надевал тапочки, чтобы не скрипнула половица, чтобы