Костюмы для фильма «Гамлет» создавал наш великий художник Симон Вирсаладзе. Он создавал их очень долго и мучительно. Наконец, костюм Гамлета был найден точно. Иннокентий Михайлович обживал костюм безукоризненно.
А в обычной жизни он любил иногда совсем просто одеваться. Как-то копались в огороде во время отпуска, он – с лопатой, в каких-то драных штанах, в какой-то шапочке, в старой майке, и вдруг у забора появляется почтальон с телеграммой. А телеграмма оказалась от Сергея Федоровича Бондарчука. Он Иннокентия Михайловича приглашал на пробы в кинофильм «Степь», который собирался снимать. Царствие Небесное Сергею Федоровичу, тоже наш великий актер и режиссер величайший.
Бондарчук предложил ему роль Моисея Моисеевича, очень колоритного держателя постоялого двора. В телеграмме значилось: «Прошу немедленно дать ответ». Иннокентий Михайлович как был в этих, буквально, рваных штанах, он к посторонним людям спиной повернуться не мог, потому что сзади все уже было совершенно ветхое, рваное. Но в том, в чем был, он сел на мопед, я сзади. Говорю: «Кеш, дорогой, надо одеться, мы же идем на почту» – «А, дружочек, не мешай мне». Действительно, время не терпело, потому что до почты надо было ехать километров пятнадцать, и еще неизвестно, что там будет, почта-то сельская. Приехали туда. Иннокентий Михайлович пошел к почтовому окошку. Пока он писал текст телеграммы, другие посетители почты, пристально рассмотрев его, стали перешептываться. Потом они обратились ко мне, так как видели, что я вошла с ним: «Посмотрите, это же Смоктуновский». А я говорю: «Да? А кто такой Смоктуновский?» «Да вы посмотрите, в каком он виде! Это же неприлично, какое неуважение к людям!» А Иннокентий Михайлович никакого внимания ни на что не обращал, он всегда был подчинен только творчеству, только творческой цели. У него не было никаких размышлений о переодеваниях, о том, что прилично, неприлично, благопристойность напоказ была ему не свойственна. Он мог нелицеприятно высказать свое мнение, любое впечатление, и всегда это было очень искренне.
Иннокентий Михайлович любил все свои роли. Нет, любил – это не то слово, он жил ими. Когда спрашивают, а были ли у него друзья, отвечаю, да! Все, что он играл, – это и были его великие друзья. Ведь надо было вникнуть в жизнь Гамлета, прочитав Шекспира, проникнуться этим. И видно же, когда мы смотрим Гамлета, сколько сил душевных, физических вложено. Это надо спросить у Настеньки Вертинской, которая играла Офелию, когда он ее мертвой хваткой там хватал. А была ли это любовь? Была, конечно, была любовь к Офелии, и так все это он проживал по-настоящему во всех своих ролях.
Князя Мышкина своего он обожал. Это тоже уникальное, врожденное, от Бога актерское чувство. Не было больше такого актера и нет, который бы мог бесплотность передать, как бы выявляя духовную суть героя, духовный свет Мышкина.
Иннокентий был человеком