Деймон не разговаривал со мной с момента инцидента в лесу, и всякий раз, когда я приходила к нему в комнату, он казался отстраненным, скованным и растерянным. Еще больше, чем обычно. Я хватаюсь за металлическую ручку двери и уже собираюсь ее открыть – фактически вторгаясь в его личное пространство, – но в последнюю секунду выдыхаю и прислоняюсь к ней спиной.
– Что ж, пусть ты и не собираешься мне открываться, – начинаю я, сползая на пол, все еще в футболке Брантли и пижамных шортах. – Я все равно расскажу, даже если ты не хочешь слушать. – Не уверена, что мне стоит так его подначивать. – Дело в Бишопе, Деймон. Не знаю, что делать. Мне не с кем о нем поговорить, потому что у всех сложилось предвзятое мнение. – Я делаю паузу, надеясь, что это на него подействует. Ничего не происходит. Все равно продолжаю: – Я облажалась, он облажался, мы оба ужасно облажались, и я не знаю, как справиться со всем этим дерьмом. Кажется, что всякий раз, когда наши отношения наконец возвращаются в нужное русло, что-то нам мешает, и мы возвращаемся к исходной точке.
Комок слез подступает к моему горлу, угрожая вот-вот вырваться на поверхность.
– Мои чувства к нему слишком сильные, но, кажется, он не испытывает того же. – Прежде чем успеваю себя сдержать, по щеке стекает слезинка. Я сердито смахиваю ее и горько усмехаюсь. – Прошлой ночью я узнала, что он спал с моей ма… с Элизабет, – исправляюсь я, – которую я считала своей матерью. Это было частью процесса инициации, и, как будто этого было мало, выяснилось, что все эти годы он скрывал то, что оставил Хейл в живых по бог знает какой причине. Я даже не хочу его спрашивать, потому что заранее знаю, что он мне скажет. – Я глубоко вдыхаю. – Секреты – это оружие…
Внезапно я падаю навзничь, ударившись спиной об пол, и, подняв глаза, вижу…
– Деймон?
Он стоит, склонившись над моим телом, все еще сжимая в руке дверную ручку. Я приподнимаюсь на локтях.
– Я… я…
Теперь наступил мой черед потерять дар речи. Он выглядит еще более нервным, чем обычно. Взлохмаченные темные волосы совсем спутались, на лице виднеется двухдневная щетина, морщины вокруг рта заметно углубились, а глаза кажутся такими же темными и пронзительными, как полуночное небо. На нем надета черная толстовка с капюшоном и джинсы.
– Мэдисон, – бормочет он со своим характерным акцентом.
– Деймон, я… – я бросаюсь к нему, обхватывая его руками. – Боже, я так по тебе соскучилась!
Я не обращаю внимание на то, как льющиеся из моих глаз слезы насквозь промочили его толстовку. Его тело напрягается, а руки не отвечают на мои объятия.
– Adfui etiam[3]…
У меня не было переводчика, но мне в любом случае было все равно, что он сказал, – сам факт, что он заговорил, значил для меня очень много. Наконец его рука обвила меня за талию, и он зарылся лицом в мои волосы.
– Прости. Прости меня, Мэдисон.
– Ш-ш-ш. – Я прижала его к себе.
Почти всю жизнь мы провели порознь, но, как только я впервые увидела его, я все поняла. Он все понял. Между нами возникла мгновенная связь, и теперь я не могла представить свою жизнь