– Так что случилось на самом деле? – как обычно тихим ласкающим слух голосом спросила мама, и я тяжело вздохнула.
Ну вот что я должна была ей сказать?
– Честно? – поинтересовалась я и тут же продолжила: – Не знаю.
Естественно, такое заявление маму: не убедило – это раз, удивило – это два, разочаровало – это три. Лучше бы я наврала́ с три короба. Приготовившись выслушать очередную нотацию длиною с электричку, виновато поджала губы и уставилась себе под ноги, только не судьба.
– Женька?! – раздался Мишкин вопль откуда-то из кухни, а следом хлопнула входная дверь.
Я скосила взгляд на маму в ожидании ее реакции.
– Будь поосторожнее, ладно? – улыбнувшись, смягчилась она.
Я искренне дала ей обещание, в темпе собрала портфель, выбежала в коридор и, на ходу натянув черные кроссовки, вылетела на улицу к брату, уже заведшему свою десятку. В школу ехать не хотелось, тем более показываться на глаза Нинке, да и другу своему тоже, но разве у меня был выбор?
– Чего так долго? – нервно поинтересовался Мишка, посмотрев на меня в зеркало заднего вида. Я лишь пожала плечами.
Как выразился отец: я же не ракета, а учитывая тот факт, что и позавтракать не смогла, пусть скажет спасибо. Я еще и быстро справилась!
Однако высказывать все это вслух я не решилась хотя бы потому, что была ему очень благодарна за защиту, и, тихонечко сев ближе к двери, уставилась в окошко на наш здоровенный бежевый дом, обшитый виниловым сайдингом.
А потом мы тронулись…
***
Уже давно не хромая, выбросив искусственный горб-подушку, спрятав не свою трость под мышку и выпрямившись во весь – надо заметить – немалый рост, мужчина, все еще пребывая в облике старика, приближался к следующему посту оэнгеров, думая о том, что ему несказанно повезло на предыдущем. У Паулина были все карты в руках: узнал его, а значит, мог с чистой совестью заковать или даже убить, только не стал – дружба не позволила.
Много лет прошло с их первой встречи, и всякое случалось. Сейчас, например, хоть и были на одной стороне, боролись за разное. Однако никогда не забывали былые времена. Такое нельзя забывать, иначе придашь самого себя. И Риус помнил, очень хорошо помнил доброту своего друга.
«Хороший он все-таки человек, несмотря на вздорный характер, ― „старик“ даже усмехнулся своему выводу и тут же от него отказался: ― Убил бы его, если б мог. Это не человек, а ходячее милосердие, любящее попрекать своими добрыми делами им же спасенных!»
И все-таки мысли о каждой стычке