– Что ты хочешь? – спросил меня Игорь
– Отомстить, конечно!
– Как отомстить?
Конечно, я хотел рвать их зубами, убить всех, кто причастен к смерти моих… Но разум твердил, что не этого от меня ждут.
– Наказать, чтобы они знали, за что, и чтобы никому потом так поступать неповадно было.
– Хорошо сформулировал, разумно.
– А ты? – это он к Пашке.
– Я как Колька! Я всегда с ним!
После этого мы и начали работать вместе. Та мафия, крышуемая японцами, была публично наказана и ликвидирована. Убийца моих погиб при побеге из колонии, заказчики тоже сгинули при разных обстоятельствах, а моим родителям во Владике памятник открыли хоть и небольшой, но…
М-да… А второй раз напился я тогда с Пашкой, по поводу Маринки. Он же больше всего боялся, что дружба наша развалится… Даже Маринка ему не столь важна была, нет – интересна, но…
Эх, воспоминания… Прошедшее и исчезнувшее… Теперь всё это типа сказки, всё изменилось настолько кардинально, что даже и не расскажешь никому, но вот опыт…
Да. Так что, с Петром Фёдоровичем у меня отношения не сложились. Да и не хотелось: память-то напоминала про Екатерину Великую, а не про мужа её. А вот к матери тянуться меня заставляли и инстинкты ребёнка, и разум много повидавшего мужчины. Мальчонке нужна была мама, а взрослый хотел поставить на победителя.
Пока я был очень слаб, то мог только присматриваться к окружающим людям и обстоятельствам. Понял, что я очень важен. Я действительный наследник! То есть Елизавета не рассматривает моего папашу в качестве преемника вообще, пусть он и её родной племянник от любимой сестры Анны. Ну, никак не рассматривает! Его поведение во время моей болезни ещё больше её в этом убедило – отец пьянствовал, тискал свою любовницу и игрался в солдатики. Во вре́менном дворце на Мойке, где я лежал он и не появлялся, хотя и должен был, нарушая тем самым даже приказ само́й императрицы.
А вот моя мама вызывала у императрицы ревность. Нет, ну настоящая ревность пожилой особы к молодой красавице, да ещё неглупой очень. Вот и старалась Елизавета Петровна отбить у неё единственного пока мужчину, который значит для неё много – меня… У само́й, на самом-то деле, не времени, ни любви на меня уже не хватает. Младшей дочери Петра Великого исполнилось всего 47 лет, но выглядела она лет на 55 – уж выпить и поразвлекаться безо всякой меры она любила с самого юного возраста.
С психикой снова начались неприятности, как в том, ещё старом, мире, до попадания под машину. Кошмары, срывы, истерики – это было даже хуже, чем было. Там я хоть как-то контролировал свои чувства, а здесь я явно терял контроль над ситуацией. Я искал причину и понял: плохо было мне, ребёнку двух лет, без материнской любви. Да и отдаляться от матушки мне взрослому, уже сильно за сорок, тоже претило. Екатерина усилила свои позиции около меня исключительно правильным поведением во время моей болезни – она сидела безвылазно во дворце, пьянству и разврату не предавалась, общалась только с духовником и парой подруг,