И Матвею понравилась. Он читал всё, что она ему приносила. И всё нравилось ему хотя бы тем, что потом они долго это обсуждали, спорили, сердились и смеялись.
Матвей не решался открыть книгу. Боялся прогнать невесомое, как туман, присутствие её хозяйки. Он вернулся на кровать и долго всматривался в нарисованного на обложке мужчину – главного героя. Его изобразили спиной к тем, кто держал книгу в руках. Матвей тихо усмехнулся. Глупо скрывать лицо от людей, которые совсем скоро узнают все твои мысли.
А что, если он прячется не о них, а от себя самого?
Глава 2.
Матвей побрился, помыл голову, и долго расчёсывал перед зеркалом влажные волосы. Потом дважды перегладил рубашку, вычистил туфли и пальто.
Мама не спрашивала, куда он собирается.
– Ребята придут в пять, – лишь напомнила она, бренча венчиком на кухне.
– Я помню, – отозвался Матвей уже из прихожей.
Но вернуться вовремя не обещал.
Он вышел на прохладный октябрьский воздух и сразу ощутил разницу климата двух континентов. Поднял воротник пальто, засунул руки поглубже в карманы.
В Штатах его часто обманывали сны, в которых он гулял по Москве. И если добросердечные медсёстры неотложного отделения Филадельфийской больницы давали уставшему русскому доктору поспать подольше, он встречал Алику где-нибудь на Болотной набережной или в цветниках парка Горького.
У Матвея не хватило терпения ехать на метро. Он вышел к шоссе и сел в такси. Мысли перебойно сменялись в голове, запутанные часовыми поясами, волнением и разорванным сном. Радио непривычно трещало о чём-то на русском, сбивая Матвея окончательно. Что он скажет ей, когда увидит? Какими словами? Да и нужны ли им слова? Когда-то они могли подолгу обходиться без них.
Сердце забилось чаще, когда показался её дом в форме буквы «П», повёрнутый к дороге самой длинной своей стороной. Такси въехало сквозь арку во двор и остановилось. Матвей вышел, и в знакомом переулке на него накинулись цепкие воспоминания. Каждый раз, провожая Алику домой, он на прощание целовал её здесь, возле зелёной скамейки перед подъездом. Бессчётное множество вечерних поцелуев. Коротких и привычных, настоящую цену которых он узнал, стоило Алике исчезнуть.
Реальность подозрительно смахивала на очередную фантазию.
Матвей подошёл к железной двери подъезда. Здесь почти никогда не работал замок домофона.
Повезёт ли в этот раз? Потянул дверь на себя. Поддалась.
Матвей улыбнулся. Бросился, не дыша, вверх по лестнице – на четвёртый этаж, и сразу, чтобы не дать себе передумать, – выжал до упора кнопку звонка.
Колокольчиковые звуки отозвались щекоткой где-то под рёбрами. Матвей отпустил кнопку и услышал свой учащённый пульс. Казалось, сердце вынули из груди, и теперь оно бьётся на всю лестничную клетку.
Матвей не сразу понял, что на его звонок никто не откликнулся.
Позвонил ещё раз. Потом ещё.
Никто не выходил. Весь мир был глух и неподвижен.
Матвей