Лабрюйер с Орловым вышли во двор, осмотрели кухню, изучили тот свободный от хлама пятачок, где выгуливали собак.
– А это что? – спросил Лабрюйер, показывая на высокие кубические клетки, где сидели голуби.
– А это Шварцвальдихи хозяйство.
С конюхом Лабрюйер говорил по-русски, и тот отвечал, не боясь, что служители-немцы подслушают и донесут в дирекцию.
– Она не боится, что они простудятся?
Голуби в клетках были диковинные – с преогромными причудливыми наростами вокруг клювов. Надо полагать, птицы были искусственно выведены и потому – капризны и склонны к хворобам.
– А черт ли их разберет… По-моему, им так даже лучше, чем в конюшне. Там вонь, воздух спертый. А тут вроде ничего.
– А лошадей выводят на свежий воздух?
– Лошадок гуляем… Да и купаем во дворе в хорошую погоду.
Лабрюйер поднял голову.
Справа была высоченная стена доходного дома. За окнами висели мешочки с продуктами. Знакомая картина небогатого житья…
– Покажи-ка ты мне эту Марту Гессе, – сказал Лабрюйер.
– А ее сейчас, поди, нет. У нее дочка тут рядом живет, она у дочки, за внуками смотрит. Она с утра обыкновенно приходила, собак обиходит, на репетиции поработает – и к дочке.
– То есть кормила, выгуливала, запирала в загородке – и к дочке?
– Да, так и выходило. Потом перед представлением приходила часа за полтора, потом собак с манежа принимала, опять выгуливала, ужином кормила.
– А что за полтора часа до представления с ними делала?
– Да выгуливала же, следила, чтобы все опростались. А то если на представлении – стыдоба.
Лабрюйер достал блокнот и записал собачий график.
– Так выходит, что они днем, часов примерно пять, были без всякого присмотра?
– Ну, как – без присмотра? Все время же кто-то на конюшне крутится или в шорной сидит. Из шорной загородку видно.
– Так уж все время?..
– А черт его знает… – Орлов поскреб в затылке.
– Чужие на конюшню часто заглядывают?
– Бывает, в антракте господа с детишками приходят, лошадок морковкой покормить. Это позволяется.
– Взять в аренду детишек несложно…
Ситуация никак не прояснялась. В течение пяти дневных часов собак могли отравить свои. В антракте – могли подбросить отраву в загородку чужие. То есть следовало внимательно изучить окружение мадмуазель Мари. Может, не отвергнутый поклонник, как намекала Шварцвальдиха, а чья-то жена, недовольная мужниным интересом к посторонней особе.
И тут Лабрюйер чуть не хлопнул себя по лбу.
Чужие приходили на конюшню в антракте – а когда погибли собаки? Следовало узнать точное время.
Орлов, понятно, часов при себе не имел. Но сказал – было замечено, что подыхают, когда шел номер фокусников Бальдини.
Пошли к форгангу, где обычно висело авизо – расписание