Он вздохнул.
– Почему древа здесь не приживаются? – спросила Помона. – Почва, кажется, неплохая.
– Это не обычное домашнее растение, – ответил Ти-Цэ, будто она спросила что-то уж совсем очевидное. – Персиковое древо не просто «растет», а мы не просто на нем «живем». Мы зависим друг от друга, существуем в равновесии, и одного не может жить без другого.
Ти-Цэ надкусил персик. Пожевал, глядя на догорающие искры дня.
– Видите ли, как и все в мире, мы с древом взаимосвязаны. Мы нуждаемся в пище, и древо ее дает – персики. Но и оно нуждается в пище, и мы ей ее даем – свои тела.
– Имеешь в виду, после смерти?
– Естественно. В почве тела поедают корни и принимают нас в себя. А в благодарность древо кормит наших детей, внуков и так далее.
– По сути, вы питаетесь своими предками, – нервно заметила Помона.
– Да, – очень серьезно сказал Ти-Цэ. – Они дают нам жизнь, даже когда черта их собственной подведена. И однажды, – Ти-Цэ отхватил от персика еще кусок, – я позабочусь о своих потомках тоже.
Страж подцепил пальцем косточку, вытянул из мякоти и положил рядом с собой, но, будто что-то вспомнив, покачал головой и смахнул со смотровой площадки. Косточка отправилась в недолгий полет до земли и отскочила от крыльца далеко внизу.
– Кстати об этом. – Помона робко улыбнулась. – Ти-Цэ, у тебя есть жена?
– Конечно, – ответил он просто. – У всех, кого вы видите в поселении, она есть.
– И дети у тебя есть?
В его лице что-то изменилось. В глазах потух свет, совсем как в окнах домов, где берегли свечи. Ти-Цэ рассеянно приподнял оставшийся кусок персика и уставился на него, будто его чрезвычайно заинтересовали ярко-розовые прожилки.
– Нет, – ответил он, – пока… нету.
Воздух вокруг загустился. Помона втянула голову в плечи и стала судорожно перебирать в голове темы, на которые можно было бы перевести разговор. Наконец ее ищущие спасения глаза нашли его шрам, тот самый, которому она была обязана постоянной компанией Ти-Цэ.
Если Страж и казался ей без маски кем-то вроде эфирного создания, этот изъян имел происхождение вполне плотское. Бордовая, покрытая грубой коркой черта проходила через правую бровь и тянулась к переносице.
– Вы, Стражи, хоть и вроде как сторожите людей… от «чего-то» по определению, я никогда не видела, чтобы вы с кем-то дрались. Откуда тогда у тебя этот шрам?
Не донеся остаток персика до губ Ти-Цэ прыснул в тыльную сторону ладони. За спиной Помоны пушечным выстрелом громыхнул гортанный лай, от которого она инстинктивно загородилась руками. Ее сердце сделало сальто-мортале и душило теперь где-то в горле.
Чуть больше секунды потребовалось Помоне, чтобы понять, что звук этот – не лай вовсе, а хохот Стражей, которые стояли у колокольни. Она растерянно повернулась к Ти-Цэ, но и тот все еще не отнял руку от лица. На колени педанта капал липкий персиковый сок.
Наконец шум более-менее стих. Стражи поодаль еще пускали смешки и подтрунивали над