Получив исчерпывающий ответ, Тамара вернулась к готовке обеда, но чувствуя на себе пристальный взгляд вопросительно обернулась.
– Ты чего смотришь? Что-то не так?
– Тебе в халате еще лучше.
– Прикажешь, и на сабантуй в халате?
– Нет…
Вскоре вернулась Фаина Андреевна. Еще с порога, шало глянув на гостя, изо всех сил сдерживаясь, и, все-таки не сдержавшись, расхохоталась. «Вот чем похожи, смеются одинаково!»– Мелькнуло у парня.
– Мам, ты чего?
– Так, вспомнилось.
К приятному удивлению парня, Фаина Андреевна, вопреки сложившемуся о ней впечатлении, как о женщине строгой, и серьезной, оказалась такой простой и добродушной, что за какой-то проведенный вместе час, Санька окончательно справился со своей стеснительностью, ему стало легко и свободно в этом уютном, небольшом домике. Боготворя свою избранницу, он невольно превознес и мать, если и не в богородицу, то, в кого-то рядом. А если богородица, еще и очень красивая женщина? Есть от чего… Как быстро, пугливая зачарованность, сменилась очарованием! С каким-то, ранее неизвестным, и, все-таки смутно что-то напоминающим+ ему чувством, он любовался этими женщинами. Одной, совсем юной, и другой, в пике своего расцвета. Он любовался ими. Может, это напоминание из раннего детства, когда мама, его, трехлетнего малыша, поднесла к распустившемуся кусту пиона, и негромко, ласковым голосом произнесла,– « смотри сынок, это пионы, они всегда распускаются к твоему дню рождения, как красиво, правда?» И затих малыш, внимая живую красоту, и, не захотелось ему, как это присуще ребенку, сорвать бутон, потрогать, оторвать лепестки, посмотреть что внутри. Может это напоминание чувства, из раннего детства? Он любовался ими.
Домик, у калитки которого, с мучительной надеждой, что разлука с любимой не
навечно, он проводил долгие ночные часы, и вход, в который казался неодолимым препятствием, вдруг превратился в гостеприимную обитель, где живет его счастье.
И плевать ему теперь на погоду, даже с симпатией относился к любому ее проявлению, впрочем, как и ко всему, что не мешало быть рядом с ней.
Пережили октябрь. Всем, от мала до велика, опостылела казалось, на веки вечные в селе поселившаяся распутица, что не пройти и не проехать. Точнее проехать можно, на тракторе. Чем и пользовались колхозные механизаторы, превращая и так труднопроходимые улицы, в неодолимую трясину.
Будда неоднократно пытался объединить усилия с шахтой и сельсоветом, для отсыпки улиц щебнем. С директором шахты, из-за извечного конфликта за землю, разговора не получалось, сразу скандал.
– У тебя хватает совести ко мне в кабинет?– Неприветливо встречал горняк,-сначала