Реальность внесла свои коррективы уже 1 сентября. В школу я явился при полном параде и с дурацким веником в руках. В тот момент я был очень горд собой. Мне сказали подарить букет школьной учительнице, но я плохо её помнил, в результате чего чуть было не вручил его учителю физкультуры, чем вызвал приступ хохота у своих будущих одноклассников. Я поначалу не понял, что они смеются надо мной, и радостно помахал им рукой, улыбнувшись во весь рот.
– Тебя как звать, лошара? – поинтересовался белобрысый мальчишка, смеявшийся громче всех. Я не понял, что это меня так обозвали и подумал, что он назвал свое имя.
– Очень приятно, а меня Дима! – радостно выпалил я.
Я протянул руку для пожатия, потому что читал, что так делают все мальчики. Но мой одноклассник тут же побагровел и проигнорировал мою протянутую ладонь. Остальные мальчишки зашлись в смехе, и тут я почувствовал, что сказал что-то не то.
– Да я тебя! – прошипел мальчишка и отвесил мне тумака. Я стоял в шоке и пытался понять, что произошло. Отвечать я не стал, так был удивлен.
Надо ли уточнять, что следующие шесть лет моей жизни этот мальчишка по имени Колян Богданов всеми силами отравлял мне жизнь в школе? От него доставалось всему классу, но его любимой жертвой был, конечно же, я. Мы жили с ним в одной комнате, так что я научился спать урывками и отслеживать любые негативные действия Коляна в мой адрес. Иногда я чувствовал себя телепатом, пытаясь по лицу Богданова понять, что он в очередной раз задумал. Родители платили за него хорошие деньги, поэтому из школы его не отчисляли, а учителя только пожимали плечами, когда кто-то из девчонок на него жаловался.
Я никому не говорил о травле. В школе было негласное табу на жалобы взрослым. Нарушив запрет, о спокойствии я мог бы забыть: житья бы мне не дали и точно бы выжили из «Города Солнца». Как-то раз я пытался поговорить об этом со школьным психологом, но она только сказала, что я слишком высокомерен и считаю себя лучше других. Больше я к ней не обращался.
Моим единственным местом спасения была библиотека, где я прятался от Богданова и его дружков. Здесь они не появлялись, но вечером мне всё равно приходилось идти обратно в спальню и получать порцию издевательств.
В прошлом году Колян чуть приутих и даже перестал меня бить. В основном доставал меня словесно: как-то раз даже написал на задней парте в кабинете физики: «Лесков – лох». Но у нас установилось небольшое перемирие. Иногда оно нарушалось, когда у Коляна было плохое настроение. Коронным его номером было выкручивание рук, после чего жертву пинали его дружки – Денис и Кирилл. Одно время я постоянно ходил с синяками.
Втайне я завидовал Коляну. У него были друзья, веселье и нормальные родители, которые всё-всё ему разрешали. Иногда я задумывался, почему же я такой и почему