– Тоненькая маленькая блондинка – это, поди, прелестнейшее создание?
– Было бы прелестнейшим, когда бы не промышляло… Сам дурак!..
Это было ответом на возмущение какого-то господина, которому Лабрюйер в толчее наступил на ногу.
Танюшу поймали механики возле того самого «фармана», на котором собиралась лететь госпожа Зверева. Славский был прав – она чуть не вскарабкалась на пилотское сиденье. Была бы в шароварах, как Зверева, – и взобралась бы, но трудно лазить по шатким конструкциям, одной рукой придерживая юбку.
Лабрюйер и Славский, наскоро извинившись, забрали девушку и увели к трибунам. При этом Лабрюйер был вежлив, но непреклонен, а Славский отругал Танюшу, пригрозив, что больше ее с собой на ипподром не возьмут.
– Скорее, скорее! – командовал Кокшаров. – Нужно занять места в центре, чтобы никто не ходил у нас по ногам… да что ж вы копаетесь?!
Но на центр трибуны претендовали многие. Селецкая как-то проскочила вперед и, взбежав по лесенке, быстро пошла боком – занимать места на длинной деревянной скамье. С другой стороны вдоль этой же скамьи, явно претендуя на эти же места, спешил представительный господин. Они едва не столкнулись и посмотрели друг на друга, словно желая отпугнуть конкурента сердитым взглядом.
Терская, наблюдавшая за подругой снизу, видела все – и стремление двоих к одной точке, и этот взгляд, и то, как они застыли – Селецкая и Эрнест фон Сальтерн. Терская знала – такое на сцене не сыграешь, такое только в жизни случается мгновенно и достоверно. На сцене – нужно затянуть паузу и, возможно, даже приоткрыть рот, чтобы последний зритель на галерке увидел и понял: эти двое нашли друг друга, эти двое созданы друг для друга!
Но за Сальтерном шла его сестрица, а за Селецкой – Славский. Долго стоять этак посреди трибуны, таращась друг на друга, мужчина и женщина не могли. Терская видела снизу, как Сальтерн поклонился Селецкой, как указал ей на скамью, предлагая садиться, и сам сразу сел рядом. И тут же оба уставились на аэроплан. Терская прямо-таки ощутила напряжение, превратившее подругу и богатого домовладельца в две каменные фигуры.
Актриса не была по натуре чересчур завистлива – всего должно быть в меру. Она даже усмехнулась: вот ведь повезло Селецкой; ну, значит, это – ее добыча, и воевать не имеет смысла. Более того – надо помочь. Богатый поклонник обычно развлекает и подруг своей пассии; вот и наметились поездки в Ригу, в рестораны или хоть кондитерские! А там наверняка ждут новые многообещающие кавалеры, вряд ли приятели богача – нищие с паперти.
Так что, оценив обстановку, Терская взяла на себя труд наладить знакомство. Она, чуть ли не колотя зонтиком по головам, пробилась к Селецкой, оттеснила от нее Славского, заговорила громко и весело, спросила Сальтерна, который час. Он ответил по-русски, очень любезно, хотя кратко – видимо,