И, при всей сложности положения, Бобрыня всё же сразу посмотрел на печку, где заметил лежащего и по грудь укрытого множеством мехов княжича Гостомысла. Княжич спал, тяжело, с хрипом дыша во сне, как дышит больной человек. Но, главное, он дышал, а пока человек дышит, его сердце бьётся, и, значит, есть надежда на исцеление. Это сотника несколько успокоило и придало ему сил и решительности.
Жалтонес внезапно заговорил на непонятном обоим сотникам языке. Скорее не заговорил, а зашипел с каким-то странным потрескиванием или, скорее, прицокиванием. Всего несколько фраз, которые заставили и Бобрыню и Зарубу одновременно вздрогнуть, почувствовав холодок, пробежавший по коже. А уж десятник вообще затрепетал в их руках, как бабочка.
– Бросьте его туда… – прерывая непонятную речь, «пень с бородой», или «князь змей», как назвал его Телепень, сказал по человечески, и показал властным, почти королевским жестом на угол, заваленный кучей прелой соломы.
Сотники с удовольствием согласились избавиться от ноши, и толкнули Парвана в этот угол. Но едва Парван устроился в углу, прижавшись к холодным стенам спиной и руками, как испустил жуткий тонкий крик. Закричать ему, признаться, было от чего, сотники поняли это сразу. Даже неверный и слабый мерцающий свет, идущий от печи, позволил им увидеть, как из соломы выползают и обвивают стрелецкого десятника три большие змеи. Это были не привычные взгляду гадюки славянских лесов, пусть и ядовитые, но укусы которых не смертельны, и с которыми славяне обучены бороться и лечиться от их укусов. Это были какие-то крупные неведомые змеи, и широкими плоскими головами на жёлтом упругом туловище. И плоские головы эти, поднявшись до уровня лица жертвы, дополнительно раздулись в ширину, став ещё более плоскими, и замерли перед пленником. Замерла и жертва, не имея воли и сил к сопротивлению.
Почувствовав за спиной какое-то движение, Бобрыня резко обернулся, и увидел, что жалтонес вообще на Парвана не смотрит, и даже отошёл на два шага к печи, чтобы заглянуть в лицо Гостомыслу. Но для этого ему потребовалось даже на лавку встать. И этот взгляд заставил Рунальда сомнительно и сердито мотнуть бородой, как другой бы махнул рукой.
– Что скажешь? – сурово спросил Бобрыня, помня, как в первый раз жалтонес на вопрос о здоровье княжича ничего не ответил, и сейчас твёрдо намереваясь ответа добиться. Должно быть, лив по тону вопроса понял, что ответить ему следует.
– Мои змеи не узнали яд. Даже сам Парим, самый умный и мудрый из них, знающий почти всё, не узнал, – сказал Рунальд. – Как я могу лечить, если не знаю, от чего лечить. Если только этот стрелец скажет.
Так Рунальд и на вопрос сотника ответил, и попутно объяснил своё желание познакомиться с Парваном поближе.
Парван