– А почему вы решили, что мы обязаны были об этом знать? – довольно резко ответила вопросом на вопрос Галя. – Вот вы точно должны понимать, что следствия по поводу убийства разных людей ведутся разными подразделениями! Безусловно, все, что касается вашего театра, Генпрокуратура сведет воедино… если возникнет необходимость. Но дело об убийстве вашей солистки мы получили только вчера, пришли познакомиться с вами, послушать, что вы думаете о случившемся… Естественно, мы просто не можем быть в курсе всего! Но будем – обязательно, и в самое ближайшее время.
Артисты замолчали так же дружно, как и начали говорить. Померанцев воспользовался паузой и перешел к делу, поудобнее устроившись на облюбованном им стуле, с которого видны были все находившиеся на сцене.
– С каждым из вас, – произнес он мягко, – мы будем беседовать отдельно и неоднократно, можете не сомневаться. А сегодня действительно очень хотелось бы услышать, что вы сами думаете о гибели вашей коллеги. Может быть, кто-нибудь поделится своими соображениями по собственной инициативе?
– Я поделюсь! – Кира Голдина решительно тряхнула головой, отчего ее длинные роскошные волосы, собранные в «конский хвост», перекинулись на грудь. – И думаю, с тем, что скажу, согласится каждый, хотя не все в этом сознаются… Простите, Юрий Валерьевич, я понимаю, что вам это будет неприятно, но… В общем, Машу мог убить кто угодно, но только не Юрий Валерьевич!
– Почему? – поинтересовался Померанцев, заранее догадывавшийся об ответе.
– Потому что она была злокачественная стерва, вот почему! И единственный, кто этого не понимал…
– Если вы хотите сказать, Кира, что я этого не понимал, – негромко перебил ее Строганов, – то это будет ложью… В последние полтора месяца я это не только понимал, но успел испытать на собственной шкуре…
– Ну зачем вы на себя наговариваете?! – В Кириных глазах блеснуло что-то, подозрительно напоминавшее влагу. – Да вы всегда, с самого начала, позволяли ей все… Хозяйничала, как хотела! Издевалась над нами за вашей спиной при любой возможности! Я-то это знала лучше всех!
– Почему? – вновь спросил Померанцев.
– Потому что была ее дублершей, – нервно ответила Голдина. – И тут у Марии возможностей – хоть отбавляй!.. Я, например, должна петь в вечернем спектакле. Приезжаю в театр, до этого весь день настраиваюсь… А она, которая, по ее заверениям, в этот день никак не могла играть, тут как тут! И все – мимо… Понятно?.. А уж пока она позволила мне взять партитуру, чтобы партию отксерокопировать… У нас экземпляров тогда, в самом начале, было в обрез… Вот уж поиздевалась!
– Ты, Кира, все-таки палку не перегибай, – неуверенно вставил баритон Вадим. – Характер у Маши был, конечно, не мед, но…
– А ты вообще молчи! – внезапно вмешалась Радова. – Ты на нее… Простите, ради бога, Юрий Валерьевич… с самого начала облизывался, как кот на сливки, а она этим пользовалась… Надо же, до сих пор пользуется!..
– Чего только не узнаешь и о себе, и о других