На данный момент самая его насущная проблема – дочь Гринфилда.
Люциан присел на край стола, глядя на карту. От булавки с именем Гринфилда исходили дюжины нитей, означающие займы, акционерные капиталы и доходы, и устремлялись в разные страны, организации и отрасли промышленности. Общая картина подтверждала, что в Испании позиции Гринфилда пошатнулись. Без контрольного пакета акций одной железнодорожной компании его ждет утрата лидерства на рынке. А дельцы вроде Гринфилда не привыкли быть на вторых ролях.
В комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь далеким завыванием спертого воздуха в вентиляционной шахте. Люциан мог бы продать Гринфилду свои акции, но тогда банкир тут же утратит к нему интерес. Узы деловых отношений непрочны – на них можно рассчитывать только в краткосрочной перспективе. Поэтому он игнорировал приглашения на ланч: они давали лишь место за столом, и пока он не знал, как этим воспользоваться. Конечно, место за столом важно. Люциану потребовалось много времени, чтобы понять: одного богатства для достижения целей недостаточно. Деньги – совершенно иной зверь, чем власть. Власть удерживают в своих руках высшие слои общества, надежно затворившиеся в неприступной крепости, чьи стены слагают совместная учеба в Итоне, Оксфорде и Кембридже, брачные союзы и наследственное право. Политика творится в кулуарах, после обедов, во время поездок по Европе для завершения образования. Несмотря на осыпающиеся фамильные замки и убыточные поместья, деньги в этих узкородственных кругах ценятся ниже имени и связей. Впрочем, Джулиану Гринфилду удалось просунуть ногу в дверь. Через сотню лет после того, как его семья перебралась в Британию, их деньги больше не считались новыми, а земельные владения – награбленными.
Люциан вернулся к письменному столу и взялся за перо. В эти священные круги существует и совершенно иной путь. Подробности плана еще не оформились, но мускулы уже напряглись в решительном нетерпении, предшествовавшем всем его выигрышным вложениям. Сделаем ставку на мисс Джонс!
Глава 4
Раскин был прав: «Персефона» и в самом деле прелестная.
Осознание пронзило Хэтти вскоре после начала урока, и она отпрянула, лихорадочно оглядывая картину. Мягкое царапанье кистей по холсту и шаги Раскина между мольбертами слились в сплошной гул. Как она раньше не заметила? Мускулистая рука Аида обхватила Персефону за талию и тащит с цветущего луга в подземный мир, на лице девушки ужас, но это какой-то вежливый ужас… При ближайшем рассмотрении видно, что динамика тела Персефоны – весьма сдержанная. Разве так сопротивляется женщина, подвергаясь