Она нужна им, а они нужны ей.
Без них эта жизнь уже не имеет никакого смысла.
Пройдя мимо умирающего огорода, Мама вышла на уже знакомую ей тропу и направилась туда, где кости этого мира еще не прогнили до основания.
Интермедия
Оля Синицына – странный ребенок. Нет, «странный» мягко сказано. Иногда она меня просто пугала. Я не никак не могла понять, что именно в ней меня так отторгает, но это что-то – до безобразия мерзкое, гадкое и гнилое.
Так иногда говорят про людей: человек с гнильцой. И я чувствовала эту гнильцу в Оле Синицыной, но никак не могла разглядеть в ней это более отчетливо. Ее темная тень постоянно маячила где-то поблизости, но вечно ускользала – я не могла за нее ухватиться.
И сегодня, кажется, у меня получилось это сделать.
Оля Синицына вынудила меня позаниматься с ней, повторить Рахманинова… в мой выходной! В день рождения дочери! И зачем я согласилась?! Но я знала… определенно знала, зачем согласилась на этот урок.
– Давай еще раз. С третьей цифры.
Она положила руки на белые клавиши и начала играть. Эта рапсодия на тему Паганини у меня уже в печенках сидит.
Что за ребенок?
Ей только четырнадцать, а она…
– Проклятье!
Заметив ошибку, Оля Синицына резко прервала игру. Ее тельце пошло волной. Детские губы выговорили беззвучное ругательство, и она начала заново.
– Все в порядке.
– Нет, не в порядке!
Она зло на меня взглянула.
Откуда это в ней?
Глядя на эти черные глаза в обрамлении смольных волос, я могу точно сказать, что с этим ребенком точно было не все в порядке.
Ее психическое состояние меня тревожило не на шутку.
– Я буду играть до тех пор, пока не получится! Я должна быть лучшей!
«Я должна быть лучшей» – отчего мне видится в этих словах второй подтекст?
Смотрю на часы – уже половина двенадцатого. В час я обещала мужу быть на нашем полигоне. А в два часа мы должны уже заехать за мамой и детьми, когда у них закончатся уроки в школе.
– Оля, у тебя прекрасно получается, правда.
– Нет! Вы сами знаете, что это не так!
– Оля…
Она ударяет по клавишам и разворачивается на стульчике ко мне.
– Пропустите меня на конкурс. Я должна там быть. Я, а не эта зануда Андреева! Настька Андреева! Черт бы ее побрал!
– Оля.
Я процедила это жестко, стиснув зубы.
– В чем дело? Чем я ее хуже? Я же знаю, что вы хотите отправить на районный конкурс ее, а не меня, так? Я же это точно знаю! Разве нет?! Она будет выступать, а не я! Я тоже хочу! Я ведь знаю, что я не хуже! А даже лучше! Лучше нее! Этой стервы… вы бы знали, какая она двуличная! Перед вами она, конечно, миленькая. Глазки строит. Маленькая проститутка…
– Оля!
Я не выдержала и сорвалась на крик.
– Прошу тебя выбирать пристойные выражения. Ты все-таки говоришь со взрослым человеком. Как тебе не стыдно вообще?
– А