Несколько ярких вспышек памяти осталось после нашего временного отъезда в эвакуацию. Перед началом операции по форсированию Днестра, летом сорок четвертого года, гражданское население левобережья, было на время эвакуировано в Одесскую область.
Там мне врезалось в память, как в глубокий колодец упал один из эвакуированных ребят, причем на моих глазах; потом, когда нас возвращали домой, мне запомнилась автомашина с будкой или тентом, как будто детская, ехала наперерез нашей повозке. Позже я понял, что это была просто большая обычная машина, но с далекого расстояния, показалась мне маленькой. И последнее, что осталось в памяти от эвакуации- когда переезжали железнодорожный переезд у станции Раздельная, я впервые увидел (сфотографировал глазами) настоящий паровоз и, кроме того – запомнил, что с обеих сторон переезда, были вкопаны круглые железные столбы (позже оказалось, что это были старые кислородные баллоны).
В том же сорок четвертом, запомнилось, как бабушка Маня, с дядей Мишей, обклеили большую комнату, немецкими бумажными деньгами (марками) вместо обоев. Их убегающие квартиранты оставили целый вещмешок. Для меня – стена была красивой, но постояла всего несколько дней, потом бабушку чуть не арестовали наши власти, и заставили соскоблить те вражеские дензнаки….
Это все, что я успел запомнить четко и ясно, в первые свои четыре года с лишним года….
По мере взросления, естественно, начал воспринимать различные события, окружающих людей и их действия, более отчетливо и для себя понятно, но наиболее «урожайным» на события, достойные оставаться в памяти, стал для меня сорок шестой год прошлого века. Так получилось…
Первого мая того года, после шести лет отсутствия, возвратился с фронта мой отец, Андрей Гаврилович (смотри рассказ Возвращение в этом разделе). Вскоре, после 16 лет лагерей, возвратился домой, родной брат моей бабушки Мани, Фома Еремеевич, замечательный человек, безвинно пострадавший за своего отца, моего прадеда Еремея, которого объявили кулаком и врагом народа, но по причине преклонного возраста не посадили, зато отправили пилить лес его старшего сына, на целых 16 лет….
Я отчетливо помню тот день, когда пришел пешком со станции Ново-Савицкая дед Фома, у нас собрались родственники, радостно его встретили, а его отец (мой прадед) Еремей, столько перенесший со времен коллективизации и переживавший за своих осужденных и разбросанных по стране родных, выпил половину кружки вина, обнял сына, пошел на кухню – лег на кровать и больше не поднялся….
Помню, как в этом же году, дядя Миша, младший брат моей мамы, подарил мне балалайку, где-то он её нашел, разбитую, потом отремонтировал и подарил мне. Это уже была вторая моя радость, после возвращения отца.
В том же, сорок шестом году, мне запомнилось еще несколько знаковых для меня моментов: ко дню рождения, мама