И, наконец, после выполнения нами поставленной задачи, гонорар, в размере 15 000 баксов на человека.»
«Теперь я понял, почему наши пути пересеклись,» задумчиво сказал Борис.
«Ты о чем?» осведомился Боб.
«Да, так, …просто промелькнула одна мысль. Не отвлекайся.»
«Так вот. Я долго вынашивал идею, как увеличить сумму этого гонорара, но постоянно в моей логической цепи, не хватало звеньев, но недавно, я как будто прозрел!
…Я долго думал, как совместить, почти несовместимые вещи… т.е. мои возможности с тем, чем занимаешься ты.»
Глаза Боба загорелись, как огоньки на рождественской елке, «…и я придумал, Борис!»
«А сколько людей ты уже сдал КГБ?» поинтересовался Борис.
«Причем тут это?»
«Просто, сколько?»
«Ну, пятерых…, а что?»
«Значит ты заработал 75 000?»
Боб утвердительно кивнул.
«Не густо…, …не густо,» сказал Борис, поморщившись.
«Не важно! Говорю тебе! Есть потрясающий план!»
«Я так понимаю, это не связано с проведением переговоров с КГБ, по поводу повышения гонорара? И идет в разрез со всеми инструкциями?»
«Точно.»
«Ладно, давай-ка выпьем, а то наша беседа приобрела слишком серьезный характер….» Решил разрядить обстановку Борис, и поставив рюмки бок о бок, налил водку одним махом в обе сразу.
«Мастер!» неподдельно восхитился Боб.
«Давай! За удачу!» не обратив внимания на комплимент, продолжил Борис.
Они выпили одним глотком, как это было принято у русских и закусили хрустящими гусиными языками, разносившими свой приторно пряный запах по всему ресторану.
«Каждый раз, когда я ем эти языки, мне приходит в голову одна и та же мысль – это сколько надо убить гусей, чтобы получить хотя бы одну порцию?»
«Тридцать пять!» отчеканил Боб.
«Семьдесят гусиных жизней принесены кем-то в жертву, чтобы удовлетворить нашу с тобой плотскую похоть! Несправедливо… .»
«Борис, это не самая ужасная несправедливость, происходящая каждодневно в нашем несовершенном мире!»
«Согласен, …согласен….»
«Дружище, только не обижайся, для доверия вполне достаточно наших отношений в течении этого времени, что мы знаем друг друга,» со взглядом, полным искренности и дружелюбия сказал Боб, «но хотелось бы услышать от тебя не сухие факты твоей биографии, а ….как бы, то…, что подтвердит правильность моего выбора и теплого отношения к тебе. Понимаешь?»
В глазах Боба промелькнула тень смущения. Как будто он на площади, среди белого дня и совершенно трезвый, признавался в любви памятнику Джеймсу Куку, зная, что тот никогда не ответит ему взаимностью.
«Ну что ж, я так понимаю, ты с меня не слезешь, пока я не расскажу тебе свою биографию?
Ну…, тогда наливай!» улыбнулся Борис, пытаясь вывести своего