Любопытные и обеспокоенные слуги, даже не удосужившись одеться, оставаясь в исподнем, тихо переговариваясь, побежали следом, некоторые прихватили свечи. Никто из них не удивился, когда короля Генриха нашли мечущимся по комнате дочери, а самой девочки нигде не было. Удивило иное: монарх был не самым терпеливым и спокойным человеком, но никогда ещё, ни разу за столько лет его правления, подданные не видели такого ужаса и безумного отчаяния в его глазах.
Он кричал имя дочери, но крик был больше похож на хриплый рык раненого зверя. Слуги растерянно оглядели покои юной принцессы: бельё, подушки, личные вещи, лежавшие на столике – всё в беспорядке лежало на полу. Король в своей бессильной ярости едва не уничтожил всё, до чего могли дотянуться его дрожащие от напряжения руки.
– Ваше Величество! – Завопила одна из служанок, полная женщина с добрым миловидным лицом. Она бросилась к Генриху и попыталась поймать его руки в свои, но монарх лишь с силой оттолкнул её, заставив упасть на кровать. Он будто ничего не замечал, и женщина снова воскликнула, пытаясь образумить его: – Ваше Величество!
– Прочь, Берта! – Взревел король, страшно выкатывая глаза. Казалось, они вот-вот выпадут из глазниц, так свирепо он взирал на служанку. Его лицо покраснело, на висках вздулись синие пульсирующие вены, а губы блестели от слюны.
Прислуга зашепталась, стражники стояли в нерешительности, не зная, как поступить с обезумевшим господином. А тот снова резко повернулся к столику и отшвырнул стоящие на нём небольшие флаконы. Тонкое изящное стекло со звонким треском разлетелось о каменный пол, красные осколки окропили часть ковра, как если бы здесь пролилась кровь. Глаза короля сверкали в отблеске пламени свечей, что падало ему на лицо мягким отсветом, зрачки пульсировали, во взгляде читался затравленный ужас.
– Моя дочь, – прохрипел монарх, сжимая мощной ладонью край столика, – где она?
– Ваше Величество, – попыталась вставить служанка Берта, поднимаясь и снова осторожно подходя к королю. – Вы нездоровы, Ваше Велич…
– Где моя дочь?! – Тяжёлый кулак обрушился на древесину, Генрих оскалился, дрожа от боли, гнетущей сердце. – Что вы сделали с моей дочерью?!
– Но, мой король… – её руки потянулись к нему, но Генрих лишь отмахнулся, ударив её по запястьям. Женщина испуганно прижала руки к груди и невольно отстранилась к стоящим у дверей.
– Молчать! – Он повернулся к слугам и страже, резко выпрямившись.