Марина остаётся одна в палате. Эдуард отводит врача за дверь, чтобы что-то обсудить. Пропадают надолго. Она же стоит над Даней, пленённая горой не самой радужной информации. За это время она не выдавила ни слова, а меня пожирает интерес, о чём они будут говорить, если вообще станут? Чтобы не смущать её (а косые подглядывания я чую постоянно – рефлекс со школы), я ныряю в книгу, и по быстро бегущим строкам не могу вникнуть, про что читаю.
Разговаривать она с ним не торопится. Всё же после нескольким минут она начинает, но вместо понятной и чёткой речи, слышится тихое-претихое неразборчивое шипение. Шепчет она профессионально, жутко. Такое ощущение, что где-то рядом Гарри Поттер разговаривает со змеёй, настолько было похоже. От нетерпения я приподнимаюсь и вижу, как она говорит ему что-то на ухо.
Входят врач и отец Дани и, встав у двери, говорят о том, почему не пришли раньше.
– Доктор, вы нас не стыдите, мы люди порядочные, – поясняет отец. – Полиция просто вела дело, якобы мы могли быть к этому причастны, и, представляете, запретили нам его посещать! Как вам это нравится! Мы сами в шоке были! Пока не подняли справки о психических дефектах, мы не имели законного права, представляете? К собственному сыну! Вот вчера сняли нас с подозрения, кучу бумаг заполняли, даже не читая, и сразу сюда. Меня всего аж трясёт… Что случилось с моим Даней? Ведь в последнее время он был открыт и добр… Я его только однажды раньше таким же добрым видел, когда смастерил ему химический стол, для опытов. Он у меня парень умный…
– Ладно, Эдуард Соломонович, я оставлю вас одних. Если что – зовите. Я буду рядом, – мямлит врач и выходит.
Едва тот покидает палату, Эдуард Соломонович меняется в лице, делается более грубым, но вместе с тем печальным. Всё демонстрируемое безразличие улетучивается в один момент. Мама Дани по-прежнему полна нервозности. С такими темпами и до психоза недалеко.
Он обращается к жене:
– Марин, чего ты там делаешь-то? Чего ты на карачках ползаешь, смотри, как тут грязно, встань, ты чего?
– Ты же слышал, слышал?! – взвывает та. – У МОЕГО сына нашли сигареты в одежде! Это как же мы запустили нашего мальчика!
– Фу-ты, ну-ты, ну ты серьёзно? Это вообще-то и мой сын тоже, мамуля. И, уж поверь, это не то, из-за чего стоит горевать. – В какой-то степени, если подумать, он переживает за куда большие вещи.
Его поведение, лишённое вычурности, кажется мне симпатичным, точно ему поручили играть самого себя, а он забыл, как выходить из образа.
– А от чего же ещё… На вас всех слез не запастись: один водку жрёт, пока сын в таком состоянии, так нас ещё в этом обвиняют!
– Никто нас в этом не обвиняет, Марин, успокойся! Нам только сказали, что мы можем быть причастны, обычная процедура, тем более – всё позади. Всё-о-о!.. Я от хорошей жизни что ли с алкоголем ухожу?..