– Он остался, чтобы обдумать, что делать дальше и, если честно…
– Что обдумать-то?! – теряю терпение я. – Вы же ничего не знаете о случившемся, только сейчас пришли сюда! Такого вот вы не ожидали?!
– Прошу, Люси, успокойся… Ещё мы хотели, чтобы все отдохнули. Я с тобой от начала и до конца искренен…
Я верю ему. Без сомнения: я жду собеседников ещё и для того, чтобы как следует выплеснуть эмоции. Терпения мне не занимать. Он продолжает:
– Я как раз договаривал, что мы побаивались твоих несдержанных чувств. Сега тем более. Ты бы видела его страдания, Лю. Он, как один из главных зачинщиков, не находил себе места. Только усердная работа кое-как туманила его мысли. Мы были полны уверенности, что первое время ты не хотела бы нас видеть. И… ты будешь целиком и полностью распоряжаться полученными средствами. Не забывай, что говорил Даня, и каков был уговор: страдали немногие, но распоряжаются пусть подобающе… Мы тоже приложили к этому руку…
Он поворачивается на Нико, а тот как стоял истуканом, так и продолжает стоять. Марк начинает говорить тише:
– Ты же пока не знаешь, сколько ещё Даня будет здесь лежать? Может ещё несколько дней, может годы…
Говорит совсем избито, но его неосведомлённость меня не смущает. Учитывая, что Марк, чего греха таить, классный поэт, попросту человек добросердечный и вполне здравомыслящий, ему простительно так думать.
Тут Нико резко выдаёт:
– КАКИЕ ЖЕ МЫ ВСЕ УРОДЫ!
Марк затихает и смотрит в его сторону. Тот стоит, державшись за голову, покрытый испариной. Капли пота, кажется, прокладывают русло на его лбу. Полный ужаса в глазах он теснится в дверном проёме, бурчит себе под нос что-то невнятное. Но вот он опять кричит:
– НЕТ НАМ ПРОЩЕНИЯ!
Он никогда не был ранимым человеком, но при виде Дани во всем его «обмундировании», похоже, сильно растрогался. Как и всякая личность творческой направленности, он мог быть чрезвычайно чувствителен к таким вещам, но никогда бы не подумала, что между Марком и Нико, более сострадательным окажется второй.
– Мы все знали, на что идём. Даня знал больше всех нас, – спокойно отвечает ему Марк.
Тот, чуть подождав, продолжает:
– НАМ ВСЕМ ВЕРНЁТСЯ СТОРИЦЕЙ!
Он в состоянии аффекта: зрелый, сложенный парень, раньше активно участвовавший во всевозможных фестивалях и культурных мероприятиях, снимавший фильмы разной направленности и жанров, в том числе и с уклоном в эпикурейство, и в откровенный цинизм, вдруг впадает в какое-то нравоучение. На его примере я осознаю, что переживать можно очень по-разному, но переживать так, как он… От меня такого Даня не хотел бы. Как-то не по себе, может даже страшновато, потому что с этой причёской а-ля конский хвост, потёками пота на лбу и румянцем, он кажется вылитым мессией, который первый раз видит, что творит его народ. А в таком случае ему прямая дорога