– А чего трясешься? Ладно! Проваливай!
Посты стражи на въездах в город увеличили численностью. На площади городской Ратуши стали жечь ночные костры (первый признак ожидания беды); ежедневно звучали одни и те же слова.
Город полнился слухами.
– По лесу бродят мертвецы!
– Из Гундеборду явился дьявол!
– Черепа и скелеты на могиле старухи Агнессы требуют жертв!
– Священник заражен ведьмовским заклинанием!
– Ведьма ходит по кладбищу!
– Олина ходит по болоту!
– Вместо священника в исповедальне сидит дьявол!
Глава 23
Лесные тропы и даже дорога на кладбище стали зарастать сорняками… Поредела и толпа прихожан в местной церкви, и не тянулась тонкой струйкой с вытянутыми шеями очередь в исповедальню и на святое причастие.
…Но были дом и сад, укрытые в густых зарослях леса, где молитва никогда не прекращалась, вслух или про себя читал молитвы приходской священник…
Бывает в жизни время, когда наслаждаешься обычным летним вечером, теплым закатом солнца, бормотанием спящей листвы, и не знаешь почему. Таким выдался один из вечеров у отца Марка. Священник совершал омовения в саду, молился, и прислушивался к своему тихому голосу:
– Милосердный Боже! Всем сердцем благодарю Тебя за все благодеяния сегодняшнего дня и дарованную мне благодать. Приди, о Дух Святой, освети ум мой, дабы мне открылись все соделанные сегодня мною грехи, а особенно – мой главный порок. Сокруши моё сердце, чтобы я искренне скорбел о грехах моих.
Верую, Господи, что Ты – Бог и Отец милосердия. Потому со смиренным упованием я приношу Тебе мои грехи, дабы Ты воззрел на моё сокрушение и даровал мне прощение. Ибо Ты Бог Всемогущий, убеляющий души паче снега и света солнца. Аминь.
И повторялась молитва многократно, ведь нескончаем вечер, где потоки воздуха тебя уносят к потокам духовных исканий. Многим желанным радостям он предпочел радость беспредельного служения Господу.
И казалось, бочка с дождевой водой, куда голышом он окунался, раздувается, как тыква на грядке. На поверхности воды дрожало и переливалось отражение звезд. Ледяная вода мгновенно снимала усталость, а вместе с ней и суету, и страх, и все, что за день накопилось и томило. Окуная голову, он, дитя Господа, возбужденно фыркал и плескался, потом долго обтирался льняным полотенцем, до легкого жжения кожи.
Тело полегчало, и стремительно наполнялось новыми силами. Волосы превратились в непослушную львиную гриву, и окружающий мир лесов, полей манил его куда-то бежать, раскинув руки. В такие моменты приходило ощущение силы, таящейся в нем, о которой он не подозревает и не знает ее происхождение. Что-то подсказывало: с ним и в окружающем бренном мире происходит то, о чем он не догадывается, когда наступает такое состояние, которое потом невозможно осознать. Иначе чем объяснить настежь распахнутые двери с раннего утра, сутану, испачканную грязью, ноги, облепленные земельным сором и травинками? И странный запах женщины в постели –