– Нет же… нет… Нет! Сгинь! Сгинь дьявольское отродье. Меня не проведешь. …Отче наш, сущий на небесах…да святится имя твое…да придет…
Когда он снова посмотрел в ту сторону – увидел: оскалина зияла на том месте, но мимо шагал старик, укутанный в бабий шерстяной платок.
– Сгинь!
«Как тяжко он дышит!»
Старик не исчезал с поля зрения, а напротив, упираясь короткими ногами, по-паучьи волочил увесистый мешок.
Подобрав на ходу толстую корягу, Янек подкрался на расстояние локтя и сшиб старика с ног.
По-птичьи вскрикнув, тот рухнул на землю, пустив изо рта пену. Перед Янеком, с разбитой головой, оказался старик, а в мешке его хворост. По седым прядям волос Янек узнал в своей жертве дядюшку Томаса. Старик истекал кровью. Янек камнем свалился рядом на колени. И все полетело в его глазах – он был безутешен.
Зыбко просачивалось утро сквозь тяжелые хвойные лапы. Осторожно пробирался луч света по выпавшей росе. Бледная рука легла на плечо несчастного Янека. До него долетел смех, отдаленный и мерзкий. Смех беса, водившего его всю ночь по закоулкам спящего города, по лесным тропам, подсунувшего труп возницы, а поутру заставившего убить старика.
Птичья стая взвилась в поднебесье и закружилась над лесом, а там, на земле, лежал старик Томас, над ним горевал Янек, а за его спиной стоял священник и поправлял на широкой спине Янека девичье красное платье.
Глава 18
– Эх, Янек, дурень ты, дурень… Дубиной по башке…, – причитал старик Томас, тщетно пытаясь раскурить трубку.
– Да…м-м…а – а, не дубиной, а…, – бормотал захмелевший Янек.
– Думаешь, если у тебя голова деревянная, то у старины Томаса тоже?
Хозяин дома и поднятых клубов дыма сидел с перевязанной головой, заводил в очередной раз разговор о происшествии в лесу и при случае охал. Прошла уже неделя, старик зашевелился, оклимался и старуха разрешила ему угостить Янека и выпить самому.
Янек смущенно отвечал:
– Да не дубиной, а корягой, – и продолжал уминать буженину с хлебом.
– Ах ты, семя ядреное, – Томас, осоловевший от вина, запалил наконец свою трубку и задумался.
Янек оказался подходящим собеседником для старика, готовым поддержать любой разговор, а когда старик впадал в угрюмость, Янек тихо жевал, напевая себе что-то под нос.
– А где телегу-то взял?
– Так я это…, – и спаситель старика вспомнил