– Кто ж не хочет…
– Сказать тебе, как из тюрьмы выйти?
– Говори.
– А ты попроси. Я тебе великий секрет открою.
Сергей поколебался, ай, чем черт не шутит.
– Открой секрет, Шмонька, пожалуйста.
– Ты не меня, ты Господа проси. На колени стань, да поклонись Ему до земли. Тогда только на свободу выйдешь.
В тюрьме рад любой подсказке, любому объяснению происходящего с тобой ужаса. Поэтому Сергей не отметает с порога Шмонькины требования, какими бы безумными они ни казались, а чухан торопит-подгоняет.
– Идут уже, ставай на колени, глупый! Глупый ты от гордости. Из-за гордыни сидишь тут. Перебори гордыню, попроси юрода, авось, через меня пришлет тебе Господь благовествование.
Стал Сергей на колени, склонился перед юродивым, залепив лицо руками.
– Подскажи, Господи, как выйти мне из тюрьмы?
А Шмонька и рад, что провел сокамерника: захохотал кудлатой пастью, подпрыгнул, захлопал руками, как крыльями, и прокукарекал, кривляясь.
Петя, петя, петушок,
золоченый гребешок.
Клюв горит, как жаркий уголь,
поищи-ка пятый угол!
По сусекам посвищи,
Пятый угол отыщи!
Там скрывается, увы,
Выход из твоей тюрьмы.
Подбоченился чухан и прокричал с перевзвизгами.
«А не найдешь пятый угол, так сидеть тебе тут вечно! Анафема убийце! Анафема вору! Анафема предателю!»
От криков юродивого волосы стали дыбом, мороз прошел по коже.
– Тьфу ты, старая сволочь! – выругался Сергей.
Заклацал замок. Чухан юркнул под нары.
Дверь открылась, вошли надзиратель с санитаром, погрузили самоубийцу на носилки и вынесли из камеры.
БУДЕШЬ МОИМ КИНШОНОМ?
Лукьяновское СИЗО, камера № 547
Вечер, температура воздуха 29 градусов.
Кухарю пришла передача. В картонной коробке среди прочей еды находилась палка вяленой колбасы «Скворцово».
– Скворец, колбаска-то твоего имени! – хохотнул Кухарь.
Качан вразвалочку подошел, отмел колбасу, Кухарь вцепился в палку, Качан дернул к себе, Кухарь не отдавал, Качан взърился, начал бить шныря.
Крики и стоны избитого «достали» пахана.
– Заткните ему пасть! – рявкнул Гусь из своего угла.
Качан затолкал в рот Кухарю комок майки, заломил ему руки за спину и, гыгыкая, наслаждался его конвульсиями. У Кухаря из ноздрей выдувались кровавые пузыри.
– Он же задохнется, – Сергей сам не понял, как осмелился произнести эти слова.
– Ты! – сморщился Качан. – Сиди в своем скворечнике и не чирикай.
– Он же задохнется!
– И че? Твои проблемы? Встал!
Скворцов поднялся. В грудине его, дотоле затопленной страхом, послышалось собачье рычание. Шалава! Овчарка осталась с ним! Она была готова принять бой. «Загрызу», решил Сергей, глядя остекленевшими глазами в точку на шее врага, где пульсировала под смуглой кожей сонная артерия. Качан, казалось, услышал