Нет, она не из тех, кто тоскует по простой жизни, и по таким, как Томас Линдбек, она тоже тосковать не намерена.
Истории меняются, когда их постоянно рассказываешь, и ее история не стала исключением. Ночь Снежной Луны становилась все более нереальной. Рассказывая сказку детям, Серильда спасала не моховиц, а злобную маленькую русалку, которая вместо благодарности кусала ее за пальцы, а потом прыгнула в реку и исчезла.
Когда фермер Бауманн принес дрова для школы, Гердрут упросила Серильду повторить эту историю – и теперь Серильда уверяла, что Эрлкинг прискакал не на черном коне, а на громадной виверне, которая выпускала из ноздрей едкий дым, а между чешуек на ее шкуре сочился расплавленный камень.
Потом Серильда пошла к Матушке Вебер, чтобы выменять непряденую шерсть, а там Анна попросила ее еще раз рассказать невероятную историю – и на этот раз Серильда не решилась признаться, что обманула Ольхового Короля, соврав про свои магические способности. Матушка Вебер учила Серильду прясть, когда та была еще совсем маленькой, и с тех пор все ворчала и называла ее неумехой. Местные овцы заслуживают, – говорила она, – чтобы их шубы превращались в тонкую нить, а не в клочкастую, неровную пряжу, которая получалась у Серильды. Если бы старушка услышала о том, как Серильда расписывала Эрлкингу свой талант пряхи, она бы жестоко высмеяла ее.
Поэтому Серильда превратила себя в храбрую воительницу и сочинила для своих слушателей рассказ о мужестве и отваге. Оказывается, она размахивала не лопатой, а смертоносной кочергой, угрожая Королю и прогоняя его слуг-демонов. Серильда в лицах изображала, как замахивалась, била и колотила врагов. Как загнала кочергу прямо в сердце адской гончей и бросила жуткую тварь в мельничное колесо.
Дети надрывались от смеха, когда в конце истории Эрлкинг удирал от Серильды, пища и скуля, а на голове у него красовалась шишка с гусиное яйцо. Анна и ее маленький брат тут же затеяли игру и начали спорить, кто из них будет Серильдой, а кто злым королем. Матушка Вебер вязала, качая головой, но Серильда видела, что она прячет улыбку.
Серильда думала, что реакция слушателей доставит ей удовольствие. Открытые рты, пристальные взгляды, заливистый хохот… Обычно ей, рассказчице, только этого и было надо. Но она чувствовала, что от этого история будто ускользает от нее, становится все менее реальной. Время и бесконечные переделки заволакивали ее, словно туманом. Она спрашивала себя, как скоро она сама начнет сомневаться в том, что все это с ней произошло на самом деле.
От этих мыслей становилось грустно. Иногда, оставшись одна, она вытаскивала из-за ворота платья цепочку и любовалась портретом девочки, которую про себя называла принцессой. Она терла пальцем гравировку на кольце – татцельвурм закручивался вокруг буквы «Р». Я не забуду, пообещала себе Серильда. Ни одной, самой мелкой подробности.
Громкое карр заставило вздрогнуть погрузившуюся