Истоптанная стерня на поле, где она расчищала снег лопатой.
Открытая дверь в подпол осталась незапертой, от дерева все еще пахло сырым луком.
Но ни следа, – вдруг поразилась она, – ни следа копыт на заснеженном поле. Снег оставался таким же девственным, как накануне вечером, когда она возвращалась домой. Единственные следы принадлежали ей самой. Никаких напоминаний о полуночных гостях – никаких отпечатков изящных ножек моховиц, тяжелых копыт или лап гончих, похожих на волчьи. Только нежная, нетронутая белизна, весело сверкающая в лучах утреннего солнца.
Вскоре оказалось, что в том, что у нее есть доказательства, нет ничего хорошего. Серильда рассказала отцу все, как было, ничего не утаив. Он слушал, жадно, едва ли не с ужасом. В почтительном молчании разглядывал кольцо с печаткой и портрет в медальоне. Сходил посмотреть на дверь подпола. Долго стоял на пороге, пристально глядя на пустой горизонт, за которым лежал Ясеневый лес.
Потом, когда Серильда почувствовала, что больше не вынесет молчания, он засмеялся. В его безудержном добродушном смехе слышалось что-то еще, но она не могла понять, что это. Паника? Страх?
– Я уж думал, – заговорил он, вытирая глаза, – что перестал быть таким легковерным. Ну, Серильда, – он обхватил ее лицо грубыми ладонями. – Как ты можешь рассказывать такое и даже не улыбнуться? Чуть не подловила меня, в который уже раз. Где ты это взяла, только честно? – Он подцепил пальцем медальон, висевший у нее на шее. Вспоминая события прошедшей ночи, Серильда побледнела, но сейчас кровь снова хлынула ей в лицо. – Неужели паренек какой подарил? Ты, верно, приглянулась кому-то в городке, а мне рассказать боишься.
Попятившись, Серильда спрятала медальон под платье. Велико было искушение попробовать еще раз. Настоять. Отец должен поверить. Ведь на этот раз все было на самом деле. Это случилось. Она не солгала. И она непременно предприняла бы еще одну попытку, если бы не страх, мелькнувший в его взгляде. Отец волнуется за нее. За его деланым смехом скрывается ужас от того, что ее рассказ может оказаться правдой.
Нет, этого Серильда не хотела. Хватит с него тревог и страхов.
– Да что ты, конечно, нет. Никому я не приглянулась. И разве ты видел хоть раз, чтобы я оробела? – она пожала плечами. – Если хочешь знать правду, кольцо я нашла привязанным к поганке в ведьмином кольце, а медальон украла у буки, который живет в реке.
Отец расхохотался.
– Да уж, в это я скорее поверю!
Он вернулся в дом, и Серильда в самой глубине сердца поняла, что, раз уж отец не поверил, не поверит никто. Слишком много выдумок от нее слышали. Наверное, это и к лучшему, подумала она. Если бы то, что произошло, не было правдой, она бы не постеснялась это приукрасить. Она очень любила приукрашивать.
– Кстати, о молодых парнях! – крикнул отец в открытую дверь. – Чуть не забыл! Томас Линдбек согласился помочь мне весной управляться на мельнице.
Серильду