Гостомыслов попробовал порассуждать:
– Ушли дивизии с участка фронта, которым командует Жуков. А Жуков бомбит Верховного просьбами о подкреплениях. Говорит о том, что немцы собирают крупные силы подо Ржевом. Поверят нам и не дадут Жукову подкреплений, а тут…. Впрочем, конечно, эти рассуждения несколько наивны…
Между тем, 12 мая 1942 года наступление на Харьков началось. Ивлев помнил довольно-таки оптимистичные сводки первых дней. Занимаясь конкретными делами, Ивлев не пользовался иной информацией, касающейся событий на Юго-Западном фронте, нежели та, что сообщалась Совинформбюро. Каждый в разведке должен владеть информацией, в части касающейся.
Информация, полученная от Ганса Зигфрида, касалась уже не только Западного фронта. Правда и беседа была своеобразная. Ивлев вербовал Зигфрида, вербовал так, как однажды уже сделал это в 1916 году на Юго-Западном фронте вскоре после победоносного завершения Брусиловского прорыва, в ту пору более известного, как Луцкий прорыв.
Теперь Зигфрид снова попал в поле зрения советской разведки (о чём подробно рассказано в романе «Сталин в битве за Москву). Ивлев не давил, Ивлев делал ставку на интеллектуальную вербовку. Он старался убедить аристократа Ганса Зигфрида, имеющего хоть и далёкие, но русские корни, что ему не по пути с теми, кто захватил власть в Германии, тем более и сам Зигфрид иначе как люмпенами и лавочниками их не называл.
Ивлев убеждал, что Германия проиграет войну в любом случае, но чем раньше она её проиграет, тем лучше будет для самого немецкого народа, ибо он понесёт меньше жертв.
Зигфрид усомнился в скорой победе СССР, напомнил о трагедии лета сорок первого, которая, как он признал, была рукотворной и тогда же заявил, что рано, очень рано настроилось на победу советское командование, что весной ждёт ещё одно колоссальное предательство, которое снова поставит СССР на грань гибели.
Естественен вопрос Ивлева, где и кто предаст.
Зигфрид сказал, что на одном из важнейших направлений, но где, это не входит в его компетенцию, а потому он не знает.
Ивлев снова, как в 1917, когда рухнула империя, отпустил Зигфрида в надежде, что тот уже встал на путь понимания, кому нужно служить в этой войне.
Ивлев сообщил Гостомыслову о том, что узнал от Зигфрида. Но как отнестись к подобной информации? Было понятно, что второй эшелон военно-фашистского заговора Тухачевского, разоблаченного в 1937 году, частично уцелел. Время от времени удавалось выявлять причастных к нему. Мало того, некоторых этаких вот заблудших, Сталин своей волей оставлял в службе, веря, что они стали на правильный путь и больше не позволят себе вредить Отечеству. Дело в том, что Сталин понимал, какой слом произошёл в общественной жизни страны в годы революции, какой слом в сознании людей. Понимал, что были и такие, кто запутался, кто неправильно оценил события. Недаром, уже вскоре из-за рубежа стали возвращаться те, кто бежал в эмиграцию, будучи напуган первыми жестокими событиями.
А между тем, так же, как и молодая советская власть вынуждена была пользоваться