Беспорядочные тонкие волосы стояли серебряной шапкой над головой старика, и каждый раз, когда он утвердительно кивал, они покачивались в такт кивкам.
– Вы, мой друг, хотите поймать страх за хвост? – трясущимися руками, стараясь быть аккуратным, он разлил густую заварку по стаканам и, окончив свои хлопоты, сел напротив меня.
– Полагаете, только в момент гибели живое существо способно на подобную эмоцию? – я поднес к губам дымящийся чай, сделав обжигающий глоток.
– Я не могу это утверждать наверняка, – развел руками старик. – Но вот что я скажу…
Он громко отхлебнул из своего стакана, прежде чем продолжить:
– Вы не с того конца беретесь, как говорится. Вас увлекла идея, и вы пытаетесь ее прочувствовать и ощутить, но нам не дано испытывать истинные эмоции по желанию. Их порождает момент неожиданности.
– Что может быть неожиданней гибели? – спросил я.
– Верно. Ничего, – шапка седых волос качнулась. – Но вы пытаетесь понять и воссоздать эмоции, а это и называется «не с того конца». Все гениальные вещи потому и гениальны, что правдивы. Создателям не пришла первой на ум «идея». Первым было эмоциональное потрясение, которое и породило ту или иную идею.
– Хотите сказать, что все шедевры рождены от сильнейших эмоций?
– От сильнейших потрясений душ, – вновь утвердительно кивнул старик. – Гибель на эмоциональном уровне можно ощутить и при жизни.
– И продолжать жить, – подтвердил я.
Бесцветные глаза собеседника блеснули, наполнившись невысказанной болью. Он отвел взгляд.
– А впрочем, я не прав, утверждая, что вы не знаете, за что взялись, – утерев глаза пальцами, устало выдохнул он. – Все самое страшное живет в нас самих. И только мы сами способны разглядеть. Кену Карри[3] это удалось особенно хорошо, на мой взгляд.
– Галлоугейтское сало[4], – одобрил я.
Старик был абсолютно прав. При написании портрета Карри добавлял в масляные краски пчелиный воск, отчего человеческая кожа на холсте выглядела почти натуральной, как и ужас зрителя, оказавшегося перед этим полотном.
– Он был последователем Бэкона[5], – произнес я лишь для того, чтобы показать собеседнику свое знание.
– Эстетика ужаса использует самые жуткие и дикие образы. Человеческое воображение способно породить многое, но реальность куда страшнее выдумок. Искусству надлежит не только вдохновлять и наполнять душу светлыми эмоциями, иногда оно пугает, идеально отражая черноту внутри нас, способную разрушить разум неподготовленного зрителя. Обыватели и не особо вдумчивые называют подобное сумасшествием, и часто это действительно так. Гениальность всегда граничит с расстройством разума. Бэкон и Мунк освобождались