– Я делаю, что могу, Исидор, не требуйте от меня большего, – говорил желтун.
– Я думал, ты хочешь вылечиться, – отвечал сиплый голос из-под капюшона.
– Да поймите же, я решаю не один, – оправдывался песочный шарф.
– Ты – главный помощник Мокия Второго, – настаивал капюшон, – и градодержец пока еще слушает твои советы, потому что ты там – единственный, кто сохранил остатки мозгов. Если ты не остановишь эту безумную затею, я не буду тебя лечить…
Послушав какое-то время, Эми ничего не понял, заскучал, и нетерпеливое желание играть пересилило в нем стыдливость. Он рассудил, что этим странным собеседникам все равно нет до него ни малейшего дела, и погрузил руки в клавиши. Для начала он сделал вид, что хочет что-то поучить к службе, чтобы сразу не привлечь внимание необычной для церкви музыкой. Но уже очень скоро старый костел наводнили ликующие пассажи его «Праздника Деревьев». Эми всякий раз что-то менял, добавляя новые созвучия, добиваясь сходства с песней тубелина. Сегодня, после услышанного в саду звона голубых шишечек, ему хотелось придать музыке призвук смеха, отчего она становилась еще свежее, еще острее. Он так увлекся, что не сразу услышал слабый крик снизу.
Голова желтуна запрокинулась за спинку скамьи, а над ним, опершись на посох, стоял высокий, хотя и сгорбленный человек в мешковинной рясе до пят, подпоясанный веревкой, с надвинутым на лицо капюшоном. Старчески-сиплым голосом он звал на помощь. Когда же Эми привел двух донимал с носилками, сиплый вручил одному из них фляжку со словами:
– Когда обморок пройдет, дадите ему глоток вот этого. Это – его лекарство.
– А вы кто такой? – осведомился донимала.
– Я его врач, – отвечал человек в серой рясе, откидывая капюшон с голого черепа и обнажая неимоверно худое морщинистое лицо, словно высеченное из мореного дуба. Это лицо, потемневшее от прожитых лет, но освещенное пронзительно-голубыми глазами, было столь невообразимо старым и столь неотразимо величественным, что донимала больше вопросов придумать не смог, а только крякнул в кулак. Едва больного с его зонтиком унесли, странный врач заговорил с внезапной горячностью:
– Знаешь ли ты, удивительный мальчик, что ты чуть не убил этого зонтичника твоей музыкой?
– Как, чуть не убил? – остолбенел Эми.
– Такая уж это болезнь… песочная… Да-а… под зонтиком от такой музыки не укрыться… – непонятно забормотал старик.
– Вы сказали «песочная болезнь»?
– Нет, нет! Не нужно тебе этого знать. Скажи лучше, как твое имя, мальчик-орган?
– Меня зовут Эми… Эммануил.
– Сколько тебе лет, Эммануил?
– Двенадцать.
– Мое имя – Исидор. Я прожил немыслимо долгую жизнь, и на то есть причина, о которой я умолчу. Мне сто семьдесят