«Все кошмарно».
– Все прекрасно.
Алессандра скептически выгнула бровь и склонила голову, но я лишь широко улыбнулся.
– Неужели я буду врать своему доктору?
Я театрально вздохнул и положил карандаш на белый столик. И в тот самый момент, когда предмет почти коснулся пластиковой поверхности, перенапряженный запястный сустав подвел меня. Пальцы словно ток пробил, и я выронил гребаный карандаш. По кабинету разнесся такой грохот, словно рядом бомба взорвалась.
«Дьявол…».
Я выдохнул сквозь стиснутые зубы и прикрыл глаза в ожидании настоящего взрыва и матерясь про себя всеми известными словами.
КАКОГО ЧЕРТА МЕНЯ ПОДВОДИТ ЗАПЯСТЬЕ?! У меня была сломана ключица! Почему запястье ходит ходуном-то?!
«Не только ключица. Еще лопатка. И ребро, если ты вдруг забыл».
Тишина, повисшая в кабинете, разъедала нервы похлеще кислоты. Я уже почти молился, чтобы мой потрясающий доктор в очередной раз начала орать на меня. Но Алессандра поступила хуже.
Тихий, спокойный голос прошелся пилой по обнаженным нервам:
– Дэниел Николас Стоун, ты – самый отвратительный пациент, которого можно пожелать.
Я нервно огрызнулся:
– Если ты думаешь, что я так долго МУЧАЮ ТЕБЯ, потому что ты – прекрасна и восхитительна, и я нуждаюсь в твоем обществе…
Алессандра засмеялась. Звонко, весело. Будто ничего смешнее не слышала!
Тонкие пальчики плавно опустились на мое правое плечо, скользнули вниз через ключицу, погладили шрамы от пуль сквозь футболку. Меня передернуло всем телом – я ненавидел, когда кто-то прикасался к ним. И она знала об этом. И специально тискала меня.
– Поверь, детка! Последнее, чего я жду от такого засранца, как ты, это симпатия.
Я сжал челюсти до скрипа зубов и искоса глянул на Алессандру. Она улыбалась так искренне и душевно, что мне стало стыдно.
Вот только непонятно, за что и почему.
Я невольно повел плечом, пытаясь сбросить теплую руку. Но не тут-то было. Алессандра вцепилась в него еще крепче, заглядывая мне в лицо.
– Послушай меня, детка…
– Твое «детка» меня бесит!
– Живи с этим!
Я раздраженно закатил глаза, и она мягко хлопнула меня пальцами по лбу.
– Я буду бесить тебя! Буду! Постоянно! Потому что злость и раздражение – единственные ЖИВЫЕ и НАСТОЯЩИЕ эмоции, на которые ты способен! И если они помогут тебе выздороветь, я буду бесить тебя и терпеть твое дерьмо, ДЕТКА!
Я снова дернул плечом. На этот раз Алессандра отпустила меня и сложила руки на коленях.
– Мне НУЖНО бесить тебя. Потому что только в эти моменты, когда мне удается пробиться к тебе, я вижу ТЕБЯ! Я вижу живого человека, которому страшно и больно! Тебя, а не того робота, который вошел ко мне в кабинет, сгорая от ненависти и сжигая всех вокруг себя! Ты так сильно хотел вернуть себе руку, что ждал, что это произойдет… через сколько? Через три сеанса? Через пять?
Ее голос устало дрогнул, опускаясь