Первый тревожный сигнал, на взгляд Сони, прозвучал на стоянке у супермаркета «Сейфвей» неподалеку от Грили: мы остановились там, чтобы купить трусики-подгузники. Дело в том, что Колтон, который ходил на горшок уже более двух лет, намочил прямо в нижнее белье. Больше всего Соню встревожило то, что он даже не запротестовал, когда она уложила его на заднее сиденье внедорожника и надела на него подгузники. При обычных обстоятельствах Колтон бы возмутился: «Я уже не младенец!», а теперь он даже не пискнул.
Вместо этого, усевшись в кресло и пристегнув ремень безопасности, он вдруг схватился за живот и застонал. Все два часа, что мы ехали, он проплакал без остановки, прерываясь примерно каждые полчаса, чтобы вырвать. Я время от времени бросал взгляд в зеркало заднего вида, где отражалось Сонино лицо: на нем читались горе, печаль и беспомощность. Сам я пытался сосредоточиться на поставленной цели: доставить сына в больницу, поставить ему капельницы и остановить обезвоживание организма, которое наверняка уже вступило в силу по мере распространения гриппа.
Мы приехали в Империал менее чем за три часа. В больнице медсестра быстро провела нас в приемную врача; Соня несла сына на руках, положив его голову себе на плечо, как она это делала, когда он был еще совсем маленький. Через несколько минут к нам присоединился врач, тот, который осматривал Колтона в пятницу, и мы ввели его в курс дела. Быстро осмотрев Колтона, он распорядился взять у него кровь на анализ и сделать рентгенограмму, и я впервые, с тех пор как мы выехали из Грили, смог наконец перевести дыхание. Как-никак, а прогресс налицо. Мы уже что-то сделали. Вскоре мы получим диагноз, нам, вероятно, выпишут рецепт или два, и Колтон пойдет на поправку.
Мы принесли Колтона в процедурный кабинет, где он кричал и плакал, пока врач пытался нащупать вену, чтобы взять у него кровь. Затем был кабинет флюорографии; там ситуация была несколько получше, и то только потому что мы убедили Колтона, что здесь его колоть не будут. Не прошло и часа, как мы вновь были в кабинете у нашего врача.
– Уж не аппендицит ли это? – спросила его Соня.
Он покачал головой:
– Нет. Количество белых клеток в крови Колтона не дает оснований диагностировать у него аппендицит. Нас больше беспокоит его рентгенограмма.
Я посмотрел на Соню. Именно в этот момент мы вдруг поняли, что имеем дело с очень опасным и своенравным вирусом. А главное – мы совершенно не были готовы к чему-то более серьезному, чем грипп или аппендицит. Врач провел нас в больничный коридор, где уже был вывешен для просмотра рентгеновский снимок. Когда я увидел то, что на нем было заснято, мое сердце ушло в пятки: в организме моего сына были четко видны три темные массы. Это выглядело так, словно внутренности Колтона взорвались.
Соня вдруг затрясла головой, и слезы, долго копившиеся внутри, обильно заструились по ее щекам.
– Вы уверены, что это не аппендицит? – спросил я врача. – У нас